Акулы из стали. Аврал

– Да. Чтоб прямо вот, знаете, блестело всё у нас, как у скота яйца после бани! Чтоб вот прямо зашли офицеры Главного штаба на борт и ослепли от этой нестерпимой красоты подводного крейсера!

– Это мечта твоя, да?

– Давно хотел, да, а тут такой повод – грех не воспользоваться!

– А механик это знал и поэтому меня не конспектировал?

– Нет, тащ командир, он просто хитрожопый!

Командир подумал, посмотрел в подволок, пожевал губами.

– Да. Давай так и сделаем, Сей Саныч, заодно хоть и крейсер отдраим. И это, боцманам скажи, чтоб концы белые повытаскивали и перевязались, чтоб выглядели мы, как телега на свадьбу с высоты птичьего полёта!

– Так! – старпом встал со своего кресла и даже, кажется, стал выше ростом. – Раз я сейчас за главного тут, писать ничего не надо – учите наизусть! Два часа даю на подготовку, после этого дробь с ходу, всех строю, считаю, унижаю и начинаю Большую Приборку. Прибираться будем с одиннадцати ноль-ноль и до послезавтра с короткими перерывами на еду! Вопросы? Вопросов нет, и не надо тут рты раскрывать, что вы тут мне пантомиму «рыбы» показываете? Не надо – я далёк от высокого искусства, как свет в конце тоннеля от вашей беспросветной жизни. Время пошло!

Ровно через два часа (и как он столько выдержал?) старпом объявил «большой сбор», построил всех на ракетной палубе (заодно помогли боцманам белые концы вынести), пересчитал, проинструктировал, сказал: «Поехали!» и взмахнул рукой.

Приборку на подводной лодке делают абсолютно все, невзирая на ранги и выслугу лет. «На моём корабле один «годок», и это – я!» – железная поговорка нашего командира была. Негде прибираться только операторам пультов, поэтому они, то есть я и управленцы, во время приборок сидят на своих пультах и протирают их ветошью. И хоть «Молибден» довольно большой пульт, но протирать его два дня – занятие, конечно, не пыльное, но и мало увлекательное. Остальные же взялись за дело с размахом. Первым делом свинтили и помыли все плафоны всех систем освещения, поменяли все лампочки, для чего распотрошили запасы на соседних кораблях, потом всё завинтили обратно и всё включили, чтоб горело.

– Е-е-е-е-еба-а-а-ать! – не выдержал такой подсветки недостатков прошлых приборок старпом. – В полутьме-то всё намного приличнее выглядело! Пожалуй, придётся отменить короткие перерывы на приёмы пищи!

Потом взялись за стены и борта, для чего незаконно слили часть запасов из системы пожаротушения ВПЛ (воздушно-пенной) – уж больно хорошо ею всё отмывалось. Отскребли все стёкла на манометрах до хрустальной прозрачности, надраили всё, что можно было надраить, кое-что подкрасили красным, в черновую помыли проходные палубы и взялись за «трюмб». Трюмы… Не знаю даже, как объяснить, что такое трюм на подводной лодке и с чем таким сравнить, чтоб вы поняли, что такое «Убрать трюма под ветошь, и если хоть каплю воды там найду – лучше сразу бегите от меня в закат!» И ладно там ещё трюм первого отсека – его можно вообще не убирать, в него не то что проверяющие из ГШ ВМФ не знают, как попасть, но и не каждый член экипажа обладает этим сакральным знанием. А седьмой? Там же ход в трюм – вот он, чуть не прямиком с проходной палубы, и каждая тварь норовит туда залезть и картинно ужаснуться открывающейся картине экономики и социальной сферы страны на диораме, которую тут кто-то зачем-то изобразил. Но и трюмы вылизали так, что хоть чебуреки с них прямо ешь голыми руками без брезгливого отряхивания. Под конец надраивали проходные палубы вчистую. Это уже вторые сутки шли, я дежурным по кораблю заступил, и прямо вот стыдно мне стало, что не принимаю я участия во всей этой задорной битве с хаосом и энтропией на отдельно взятой подводной лодке. Мой боевой товарищ, командир седьмого, спит, натирая палубу щёткой, а я вроде как и не устал даже: чо там, пару стихов всего написал.

– А чего у него глаза-то закрыты? – спросил старпом у старшины отсека, удивлённо махая рукой перед лицом человека, который в это время водил шваброй туда-сюда вдоль стенок кают.

– Да уснул, бедолага. Полчаса уже так.

– Так вставьте ему спички в глаза! Всему вас учить надо!

– Вставляли, Сей Саныч, ломаются!

Как же, думаю, внести мне свою толику в общее дело прохождения этой проверки? Не придумав ничего лучше, я вызвал двоих подсменных верхних вахтенных, постелил простынку на планшете БИП и приказал начисто отдраить и обильно смазать автоматы, пистолеты, стереть пыль с патронов, приклеить на пластилин головки у пуль, которые поотваливались, и убрать паутину из пирамид с оружием. Даже выпросил у штурмана кусочек красивого красного пластилина, чтоб пирамиды потом опечатать. Всё, чем мог, в общем-то.

Из флотилии поступил сигнал «Едут!»

Командир оставил в центральном за старшего старпома и убыл к себе в салон читать журнал «Вокруг света». Первым на борт прискакал командир дивизии:

– Где командир? У себя? Концы белые повязали, ну очковтиратели!

Комдив выскочил из центрального, что-то проорал в девятнадцатом отсеке и минуты через три вернулся обратно: