Аквариум

Я сижу в инвалидном кресле. Мне приходится крепко держать колеса, потому что кресло стоит на слегка наклонной поверхности, а тормоза не работают. На мне черный костюм, ширинка расстегнута. Ноги полностью обнаженной Джун лежат на подлокотниках моего кресла, обеими руками она держится за его спинку и медленно опускается на меня сверху. Я застонал, почувствовав, что соединился с ней, наслаждение пришло сразу, как только она начала двигаться. Я пытаюсь схватить губами ее грудь, но Джун двигается слишком быстро, и у меня ничего не выходит. Моя партнерша не издает ни звука — ни стона, ни кашля — и довольно сильно давит на меня своим весом. Мне больно, я прошу ее перестать, но она не реагирует. Боль становится невыносимой, и я сталкиваю ее на пол: Джун падает навзничь, я слышу глухой удар. Кресло катится вниз, потому что я отвлекся и отпустил колеса. Проехав полметра, оно останавливается, уткнувшись в ее тело, с виду мертвое…

Я проснулся мокрый от пота. И пожалуй, не только. Встал, принял душ, надел чистую пижаму, перестелил постель. Что я испытывал во сне? Страх? Облегчение? Во всяком случае, не стыд, но и настоящего удовлетворения тоже не было. Скорее, растерянность. Или злость.

Посидев еще немного и разложив пасьянс, я вдруг осознал, что сон мне нравится. Похоже, я слишком много на себя беру, строя из себя героя, — вот моему телу и пришлось решать проблему самостоятельно.

Джун. Не понимаю, почему вчера у нас все пошло наперекосяк? Может, сдали нервы? Во всяком случае, сегодня я уже такая, как прежде.

Барри. Случилось нечто забавное. Я сделал это. Во сне. Ты неукротимо скакала на мне, и когда я проснулся, все уже свершилось.

Джун. Поздравляю. Сон лучше, чем мозг, знает, что тебе нужно.

Барри. Но ведь сны-то видит мой собственный мозг.

Джун. Значит, он и знает лучше. Только не говори, что мозг — это ты. Наяву Барри даже не кудахтал, а во сне снес яйцо.

Барри. Джун, я хотел бы задать деликатный вопрос. Ты не против?

Джун. Нет.

Барри. Ты чересчур много говоришь о сексе. Я не про твой рассказ. Просто когда мы болтаем. Как у тебя сейчас с этим? Ты что-нибудь чувствуешь? Знаю, вопрос нескромный — пожалуйста, не сердись.

Джун. Все чувствую. Просто ноги не двигаются. Я могу ходить в туалет, заниматься сексом, и все такое. Правда, не могу шагать, стоять и танцевать. Если хочешь, могу продемонстрировать.

Барри. Что именно?

Джун. Секс.

Барри. Нет. Не хочу. Сказать, что мой сон все изменил, было бы неправдой. Сон — это сон, а жизнь — это жизнь.

Джун. Хорошо. Я так и думала. Только не скрывай, если возникнет такое желание.

Барри. Ты винишь себя в его смерти?

Джун. Я действительно виновата.

Барри. Нет. На самом деле это — геройский поступок. И потом, ты же была под кайфом.

Джун. Нужно выбрать что-то одно. Или утешаться, что совершен геройский поступок, или признать, что нанюхалась всякой гадости. И то и другое одновременно принять невозможно.

Барри. Согласен. А жаль. Не хочется, чтобы ты себя мучила. Мне подойдет любой аргумент.

Джун. Не так уж я себя и мучаю. Гораздо больше я озабочена тем, чтобы научиться жить на колесах. И из-за чего именно мне придется так жить, не слишком меня волнует. Калим уже превратился в облачко воспоминаний, не имеющее четких очертаний. Пока я записывала мою историю, он чуть было не воскрес, но теперь опять растворился в тумане.

Барри. Ты хочешь всю жизнь обходиться своими силами, без помощников?

Джун. Не забывай: у меня есть деньги. И я могу рассчитывать на любую помощь, которую можно оплатить. Мне не нужно самой делать уборку, ходить по магазинам, в банк и в другие места. То, что нельзя приобрести по Интернету, можно заказать по телефону. Либо просто нанять в агентстве медсестру или помощника. Все совсем не так сложно, как кажется.

Барри. Ты мужественная.

Джун. А ты расскажешь мне о себе?

Барри. Я подумаю, хорошо? Напишу, когда пойму, хочу или нет.

Джун. Доверься мне. Я тебе доверилась.

Барри. До скорого.