Аквариум

А потом просыпался ошалевшим и ничего толком не соображающим с похмелья. Подробностей снов он не помнил, оставалось только ощущение другого себя и еще целый букет эмоций, ярко распускавшийся в подсознании, но очень быстро тающий и сходивший на нет. Егор успевал различить в этом букете ярость, ненависть, боль, горе и скорбь потерь, счастье и, самое странное, – любовь. Она была самой яркой и самой сложно узнаваемой. Любовь огненная, бешенная, всепоглощающая…

Потом все исчезало. Кого он ненавидел, с кем бился, по кому горевал, а главное, кого он так любил, Егор не помнил. Пару раз вспыхивал перед глазами тот самый образ красивой далекой девушки, виденный летом, но после утренней опохмелки он таял без следа вместе с остальными отзвуками сновидений.

Лишь однажды небольшой кусочек реальности из ночных похождений проскользнул в его жизнь. Егор, замотанный по пояс в полотенце, вылез из душа и, проходя мимо зеркальных дверей гардеробной, бросил взгляд на свое отражение. И чуть не упал в обморок. Сначала он подумал, что зеркало исчезло, и из глубины гардеробной на него пялится непонятно как пробравшийся в квартиру мужик, так же, как и он, с полотенцем на бедрах.

Широкие плечи, сильные руки, мощная грудь, пресс. Не перекачанная лоснящаяся фигура культуриста, а поджарый, жилистый силуэт воина, словно из книжек про викингов или каких-нибудь ирокезов. От мужика веяло силой. Хищной, опасной мощью, как от боевого эсминца или автомата Калашникова. Торс украшен затянувшимися шрамами. Три глубокие параллельные полосы на груди, рядом и на плече – круглые отметины со стянутыми краями, словно от пулевых попаданий. Левое бедро изуродовано рваным зигзагом. На лице тоже шрам. Вертикальный, через бровь и щеку почти до подбородка. С другой стороны щека посечена еле заметными крапинками.

Рассмотрев лицо, Егор окончательно выпал в осадок. Лицо было его. То есть Егора. Похудевшее, заострившееся, с совсем другим выражением глаз, но ошибиться было невозможно. Он смотрел сам на себя.

Егор чуть повернулся, мужик в точности и синхронно повторил его движение. Нет, зеркало не исчезло, а просто сошло с ума, решил Егор. Я-то давно сошел, вот теперь и зеркало заразил. Пипец!

А взгляд-то какой! Как у волка. Насквозь смотрит…

Тут в глазах мелькнули привычные горизонтальные помехи, и страшный мужик в отражении исчез, уступив место совсем нестрашному, а наоборот, очень испуганному, обычному Егору. Он тупо постоял еще с полминуты перед зеркалом, потом глубоко вздохнул, махнул рукой и сказал.

– Опять двадцать пять! А я уж соскучился…

Так тянулся октябрь. Шли дни, складываясь в недели. Егор существовал в своем искусственном водоеме жизни, построенном им самим вокруг себя аквариуме, пропитанном дорогим алкоголем и бессмысленными делами, не зная, чем и когда все это закончится. Несколько раз выбирался "в люди". Ходил в гости в бывшим однокурсникам, выпивал, общался, смеялся, но все это тоже было искусственным, каким-то пластмассовым и ненастоящим.

Чем больше он пил, тем сильнее в относительно трезвых промежутках времени накатывала тоска. Уже не зная, чем себя занять, чтобы хоть как-то от нее спрятаться, Егор вдруг вспомнил, что в жизни кроме выпивки есть еще один неплохой способ провести время и отвлечься. А именно – общение с противоположным полом. Очень тесное общение.

Месяцы воздержания давно напоминали о себе, но сейчас Егора просто начало колбасить. Хотелось почувствовать рядом тепло другого человека, прикоснуться, ощутить себя не настолько одиноким и отброшенным от мира. Короче, тупо хотелось.

Самым простым способом было пойти на улицу и с ходу снять какую-нибудь мадам. Но, во-первых, Егор это делать совершенно не умел, а во вторых был риск, нарвавшись на убойную дозу клофелина, проснуться через пару суток в вычищенной квартире. А может даже и не проснуться. Поэтому был избран другой, более надежный способ, проверенный к тому же тысячелетиями человеческой истории.

Услугами проституток Егор никогда в жизни не пользовался и, вообще, всегда относился к ним брезгливо и предвзято. Может быть виной этому было то, что вживую представительниц данной профессии он видел только в виде стоящих вдоль обочин определенных улиц Города страшных, размалеванных, наркоманистых девиц на высоченных каблуках и в сетчатых чулках. С ними не то что сексом заниматься, к ним близко подойти было страшно, вдруг подцепишь какой-нибудь новый триппер, передающийся воздушно-капельным путем. Но он знал, что как в любой сфере бизнеса, и в этой имеется четкая градация качества. Уличные красотки явно находились на одной из нижних ее позиций.