Аквариум

— Четверо, трое с оружием, мечи в ножнах, — без того большие ноздри Савы раздуваются ещё больше, он нюхает воздух.

Я тоже чувствую стоящих снаружи: торговца медью, которого я видел раньше при входе в палатку, и двух других, затянутых в кожаные доспехи. В этих людях нет опасности. Интересные новые ощущения. Семен Львович улыбается, заметив, как я их слушаю. Он тоже не видит опасности, спокоен, стоит посередине палатки прямо на рисунке Виталика, широко расставив ноги, руки за спиной. Виталик беззвучно пересек палатку и встал рядом со мной.

— Входите, господа!

Немного помешкав, откинув парусину, входят трое мужчин. Торговец снаружи пытается рассмотреть, что происходит внутри, привстав на цыпочки. Вошедшие очень похожи друг на друга, возможно, близнецы. Одеты одинаково, в темно-синие шаровары и свободные синие рубахи, поверх которых ремнями затянуты затертые кожаные доспехи. На головах желтые тюрбаны — грязные в разводах пота и пыли. Из-под тюрбанов черные кудрявые волосы, на смуглых лицах черные выстриженные бороды. Все в пыли. На груди каждого небольшие значки из белого металла в форме открытой ладони, символ хамса. Напряжены, но, увидев, что мы без оружия, успокаиваются.

— Кто ты? Назовись! — один из вошедших старается говорить в повелительном тоне, но его голос предательски дрожит. Вид у нас, скажем так, не совсем обычный, а высоченный Семен Львович своей уверенностью и статью напоминает мне памятник Петру Великому, что в Коломенском, прекрасное место.

— Представьтесь вы! — я не намерен отдавать инициативу.

Гости несколько обескуражены

— Братья Абискив, — не давая вошедшим опомнится, громко говорит Виталик — хранители правопорядка и интересов хозяина местных земель господина Сирто. Вот его знак, — Виталик кивком указывает на символ хамса на груди одного из них. — Также желтые тюрбаны, желтый цвет — цвет семьи Сирто, а желтые тюрбаны носят только его гвардейцы.

— Братья Абискив, гвардейцы Сирто, — задумчиво проговариваю за Виталиком.

— Кстати, как поживает многоуважаемый господин Сирто?!

— Не имею понятия, но у нас запланирован визит к нему. — опять вместо гвардейцев отвечает Виталик.

— Да! — перебиваю наметившееся намерение братьев вклиниться в разговор, — Сирто ждет нас! Можем мы ли рассчитывать на помощь наших новых друзей в организации такой встречи?

— Впрочем, — картинно поразмыслив, тут же продолжаю, — господин Сирто очень и очень важный человек, и все такие вопросы, наверняка, решает его личная канцелярия, только она. Тогда не смею вас задерживать…, — разочарованно развожу руки в стороны.

Братья Абискив недоуменно переглядываются, ища поддержки у друг друга.

— А все же, — поднимаю палец вверх, привлекая внимание братьев — все же, мы можем попросить наших новых друзей доложить о нас в канцелярию Сирто, учитывая важность и главное срочность нашего вопроса.

Братья неуверенно кивают.

— Ну конечно же! — радостно хлопаю ладонями по бедрам, выбивая из парусиновых штанов облако пыли, — отличное решение, и мы обязательно поблагодарим господина Сирто лично за помощь его гвардейцев! А именно братьев Абискив!

Братья смущённо улыбаются.

Я улыбаюсь в ответ, откашливаюсь и подчеркнуто официально обращаюсь к братьям: — Прошу вас уведомить канцелярию господина Сирто, что прибыли послы из, — щелкаю пальцами, пытаясь вспомнить слово.

— Из Крепта, — подсказывает Виталик.

— Из Крепта прибыли в Атику и просят господина Сирто о встрече, когда и где ему это будет удобно.

Помешкав, братья, приложив руку груди, тем самым высказывая свое почтение и заверения в том, что поручение будет исполнено, молча покидают палатку. Торговец медью растерянно улыбаясь, услужливо занавешивает парусину на входе.

— Браво, — Виталик тихо хлопает в ладоши, — и без применения силы.

— Легкие деньги, — Семен Львович слега поклонился мне.

Сава выбрасывает колодку.

— Кровищи бы напустил, — улыбаясь, подначиваю Саву.

Сава широко улыбается и в шутку берет меня в захват за шею. Стальной захват. Да, Сава, как правило, не пускает кровь, перемалывает и передавливает кости и внутренности, не повреждая оболочки. Неимоверной силы и скорости, железный человек, в памяти всплывает характерный хруст сотен раздавленных и сломленных черепов и шейных позвонков.

— Да, да я понял, вспомнил, — хлопаю Саву по плечу, — крови ты не пускаешь, отпусти, плечи горят.

— Точно! — Сава, сначала обняв и приподняв меня, отпускает, — кровища — это скорее к тебе, ты у нас мастер режущего и колющего.

Семен Львович и Виталик тоже улыбаются, я же, при упоминании режущего, опять трогаю себя за горло. Сава, заметив это, по-дружески ещё раз прижимает меня к себе.

С каждым разом, я все более отчётливо ощущаю силу своих мышц, которую первоначально отметил ещё во время нашего небольшого заплыва, но сила рук Савы не идет ни в какое сравнение, я словно тряпичная кукла. Я осознаю, что с Савой меня связывают более тесные, чем с остальными, отношения — дружеские. Я люблю его компанию, скучаю по общению с ним. Он со своей стороны очень бережено относится ко мне, порой перебарщивая со своей заботой.