Аквариум

А что, если толкования Виталика, на самом деле, не просто описание, констатация свершившихся событий, а нечто гораздо большее — процесс создания событий, их творение. Ведь для сознания никакого события не существует, пока о нем нет информации. Вот, например, твой новый сосед по лестничной клетке, назовем его Боря или Гриша, не существовал для тебя до вчерашнего дня, когда заселился в квартиру по соседству. Теперь, когда ты его знаешь, твое сознание словно мороз, рисуя узоры на стекле, создает его событие. Возможно, процесс создания происходит самотеком или контролируется на уровне подсознания, но очевидно, что без осознанного воздействия с твоей стороны. Но если на самом деле возможно осознано влиять на этот процесс и определять событие по своему уразумению. И не только событие, а определять всё содержимое своего аквариума самостоятельно. Творец! Как вам такая теория?

27. Палата № 5

Белые стены, окна в деревянной раме, за окнами темно. В комнате свет. На подоконнике в глиняном горшке разросшийся кактус. Напротив меня — кровать с железными спинками и красно-белым в полоску матрасом, застеленным белой простыней. На кровати сидит Семен Львович. Сидит, сгорбившись, понурив голову, словно мокрый воробей — жалкий и беззащитный, потухший взгляд, спутанные седые пряди. В руках держит свои тряпичные тапки со стоптанными задниками.

Оказывается, Семен Львович никуда бесследно не исчезал, а был просто выписан из больницы и, как я понял, его забрали то ли родственники, то ли опекуны, точнее не знаю. Ни тех, ни других у меня, судя по всему, нет, да и не очень хотелось. Те же, у кого они есть, к коим и относится Семен Львович, очень часто создают себе ложное представление, что родственные узы достаточное основание ожидать к себе внимания и заботливого участия. Не получая его, они сникают, теряются, смотрят на мир растерянно-вопрошающим взглядом… ну прямо малые дети, испуганные жёсткостью этого огромного мира. Хотя некоторые стараются скрыть душевную боль: хорохорятся, напускают браваду, мол, мне и не надо было! Шутят, часто невпопад… но их выдаёт нервозная суетливость и эта тоска в глубине потускневших глаз.

Чем же ты, Семен Львович, не угодил своим родственникам, почему вернули тебя? Да и забрали-то тебя, почему? Понятное дело — ты занудный старикан, но ведь они-то об этом знали, но всё-таки приняли решение, приехали за тобой.

Помню тот день: собираться стал с самого утра, даром, что выписка только вечером. Грудь колесом, усы торчат, глаза горят, волосы тщательно расчесаны, брови приглажены, умытое лицо светится радостным ожиданием. Вертишь головой в разные стороны, высматриваешь: как бы чего не забыть. А забывать то тебе и нечего, кроме этих самых тапочек, вот ты их целый день в руках и проносил. Да ещё и Виталика, всякий раз, как он заходил в палату, пугал своими объятиями и пылкими прощальными речами. Гордый был неимоверно, счастливый. А они вот вернули тебя, и стыдно теперь не им, а тебе. Больно и стыдно…. Но не переживай, я ни жалеть, ни, тем более, злорадствовать, не буду. И то и другое делу не поможет. Лучшее — сделать вид, что ничего особенного не произошло, а если и произошло что-то, то значения я этому не придал, даже и не заметил, так тебе сразу легче будет. Я надеюсь……

КОНЕЦ.