Алая буква

Таким образом, Эстер и Перл были впущены в холл дома. Сообразуясь с особенностями строительного материала, климата, а также жестких правил общественной жизни, губернатор Беллингем внес некоторые изменения в план дома, но в целом выстроил его таким, каким полагалось быть дому состоятельного джентльмена в родной Англии. В глубину его тянулся просторный, солидный холл, имевший сообщение более или менее прямое с прочими помещениями. Один его конец освещался оконцами входных башен. На другом конце свет был более ярким и шел из полуприкрытой гардиной большой стеклянной двери, подобной таким, какие описываются в старинных книгах. Рядом в глубокой нише находился удобный, с мягкими подушками диванчик. На диванчик был брошен том ин-фолио, «Английские хроники» или иное солидное произведение. Сделано это было с той же целью, с какой мы ныне разбрасываем на столе в прихожей красивые пестрые книжки – чтобы ненароком забредший гость мог, листая их, скоротать время в ожидании хозяина. Мебельным убранством холла служили тяжелые дубовые стулья, спинки которых украшала резьба в виде цветочных гирлянд, и точно такого же стиля стол, относящийся к эпохе Елизаветы или даже более ранней – фамильное достояние, перевезенное сюда из отчего дома губернатора. На столе – в знак уважения к традициям доброго гостеприимства старой Англии и их сохранения – стояла объемистая оловянная кружка, на дне которой, если б Эстер решилась бросить туда взгляд, еще заметны были остатки пенистого эля.

На стене висели портреты аристократических предков Беллингема, одни изображены были в латах, другие – в парадных костюмах с пышными брыжами. Лица предков на портретах неизменно отличали строгость и суровость выражения, превращавшего все эти портреты в какое-то подобие призраков или духов почивших почтенных мужей, которые и глядели теперь с суровым неодобрением на ныне живущих, гневно осуждая как дела их, так и досуг. Посреди дубовых панелей взгляд невольно привлекали висевшие там рыцарские доспехи, но в отличие от портретов не перешедшие Беллингему по наследству, а изготовленные искусным лондонским оружейником в год, когда Беллингем перебрался в Новую Англию. Там были стальной шлем, кираса, латы, прикрывающие шею, плечи и голени, а также стальные рукавицы и чуть ниже меч. Все предметы, в особенности шлем и нагрудные латы, начищенные до блеска, сверкали так, что отбрасывали отсвет на пол. Висели доспехи не для забавы и не в качестве красивой игрушки – губернатор не раз надевал их в торжественных случаях, на воинских парадах и учениях. Более того, в них ему случилось возглавлять полк, принимавший участие в Пеквотской кампании. И хотя Беллингем получил образование юриста и имел привычку говорить о Бэконе, Коке, Нуа и Финче как о своих собратьях по профессии, новой его родине потребовалось превратить его не только в государственного мужа, могущественного чиновника, но и в рыцаря.

Маленькая Перл, которую блеск доспехов увлек не меньше сияющих искр фронтона, застыла, глядясь в зеркало начищенного до блеска нагрудника.

– Мама! – вскричала она. – Я вижу тебя! Гляди! Гляди!

Чтобы успокоить девочку, Эстер взглянула на свое отражение в этом стальном зеркале, и первое, что бросилось ей в глаза, была алая буква, выросшая благодаря выпуклой поверхности, сильно искажающей пропорции, до гигантских размеров. Буква теперь выделялась, как что-то самое в ней главное, заслоняя и заменяя собой все ее черты. Перл тыкала пальцем, указывая на такое же отражение на шлеме, и улыбалась матери все той же столь знакомой понимающей улыбкой, еще и усиленной эффектом увеличения настолько, что Эстер Принн всерьез засомневалась, что в зеркале смеется ее дочь, а не проказливый бесенок, принявший облик девочки.

– Пойдем, Перл! – сказала Эстер, увлекая дочку прочь. – Пойдем взглянем на этот чудесный сад. Наверное, там растут цветы гораздо красивее тех, что в лесу.

Перл поспешила к дальнему окну в нише, откуда открывался вид на подстриженную лужайку, окаймленную жалким подобием кустарника. Казалось, скудная неплодородная почва Новой Англии и суровые условия выживания заставили владельца оставить всякие попытки предаваться здесь столь любимому англичанами искусству садоводства. Повсюду виднелись капустные кочаны, а тыква протянула свои плети через всю лужайку, поместив один из своих гигантских плодов непосредственно под окно холла, как бы предупреждая губернатора о том, что ничего более ценного и прекрасного, чем эта округлость, растительный мир Новой Англии произвести не в силах. И все же на лужайке ухитрились вырасти яблони и несколько кустов роз, возможно, потомки тех, что сажал здесь еще преподобный мистер Блэкстон, первый поселенец полуострова, легендарная личность, до сих пор разъезжающая по страницам местной хроники на своем буйволе.

Увидев розы, Перл громко заявила, что непременно хочет сорвать красную розу, и никак не желала успокоиться.

– Тише, малышка, тише! – унимала ее Эстер. – Не надо так кричать. Я слышу голоса в саду. Сюда идет губернатор и с ним еще люди!