Алая буква

– Какая же ты чудесная хозяюшка! – воскликнула последняя, улыбаясь и в то же время так усиленно хмурясь, что эта улыбка казалась полоской солнца под тяжелой грозовой тучей. – А обладаешь ли ты и другими талантами? А с книгой ты столь же хорошо управляешься, как с чашками?

– Боюсь, не настолько. – Фиби рассмеялась над простодушным вопросом Хепизбы. – Но прошлым летом я была школьной учительницей для младших детей нашего округа и могла бы ею оставаться.

– Ах! Это просто прекрасно! – заметила старая дева, выпрямляя спину. – Но это ты наверняка унаследовала от матери. Ни один Пинчеон никогда не стремился к учению.

То было очень странное, но от этого не менее искреннее подтверждение того, что люди гордятся недостатками куда больше, чем талантами, поскольку Хепизба обладала врожденной неспособностью, можно сказать, всех Пинчеонов приносить хоть какую-то пользу. Она считала это наследственной чертой, и так, возможно, это и было, однако чертой нездоровой, свойственной семействам со слишком богатой родословной, которые мнят себя выше общества.

Не успели они встать из-за стола, как резко зазвенел колокольчик лавки, и Хепизба отставила свою недопитую чашку с таким безбрежным отчаянием, что на нее больно было смотреть. В нелюбимых делах второй день зачастую бывает хуже первого. Мы возвращаемся, словно на дыбу, а все конечности еще хранят память о предыдущей пытке. Так или иначе, Хепизба была совершенно уверена, что никогда не привыкнет к этому назойливому шумному колокольчику. Особенно отвратительным он казался теперь, когда ее окружали антикварный фарфор и серебряные ложечки с семейными гербами и можно было наслаждаться мыслями о тонких материях, к которым совершенно не относились встречи с грубыми покупателями.

– Не утруждайтесь, дорогая кузина! – радостно вскинулась Фиби. – Сегодня я буду заправлять лавочкой.

– Ты, дитя! – воскликнула Хепизба. – Что может деревенская малютка знать о подобных вещах?

– О, я занималась всеми покупками для семьи в лавке нашей деревни, – ответила Фиби. – И торговала с лотка на ярмарке, продав куда больше, чем все другие. Подобным вещам нельзя научиться, они зависят от дара, который, полагаю, – добавила она с улыбкой, – достался мне со стороны матери. Вы увидите, что лавочница из меня столь же расторопная, как и хозяюшка.

Старая леди прокралась следом за Фиби и выглянула из коридора в лавочку, чтобы понаблюдать, как девушка сможет справиться со своими обязанностями. Дело было довольно хитрое. Очень старая женщина в коротком белом платье и зеленой кофте, с нитью золотых бусин на шее и некоем подобии ночного колпака на голове, принесла немного пряжи, чтобы обменять ее на товар. Она, наверное, была последней в городе умелицей, которая до сих пор сама пряла шерсть на почтенного возраста прялке. Было весьма интересно слушать, как хриплый дрожащий голос старой леди и звонкий приятный голосок Фиби сплетаются в нить разговора; и еще больший контраст создавали их фигуры – легкая и грузная, полная сил и дряхлая, – которые разделял не только прилавок, но и более шестидесяти лет разницы в возрасте. Что же до сделки, то здесь опытная хитрость и плутоватость столкнулись с врожденной искренностью и смышленостью.

– Ну как, неужели я плохо справилась? – спросила Фиби, смеясь, когда покупательница ушла.

– Поистине хорошо, дитя! – ответила Хепизба. – Мне ни за что с тобой не сравниться. Как ты и сказала, для этого нужен дар, который перешел тебе по материнской линии.

То было искреннее восхищение, которое люди слишком стеснительные или неловкие в делах этого суетного мира испытывают к тем, кто способен играть ведущие роли в волнующей пьесе жизни. Это восхищение, однако, является сильным ударом по их самолюбию, а оттого они принимаются уверять себя, что эти сильные качества несовместимы с тем, что считается материями более важными и тонкими. Так и Хепизба полностью признала превосходство Фиби над собой в торговле и смиренно выслушивала предложения девушки о разнообразных методах, которые помогут сделать предприятие прибыльным, без риска потерять вложенные в него средства. Она согласилась с деревенской кузиной в том, что следует готовить свои дрожжи, как жидкие, так и в брусках, и нужно варить определенный вид пива, особенно вкусный и полезный для желудка, и, более того, стоит печь и выставлять на продажу особые пряные кексы, которые все, кто попробуют, будут требовать снова и снова. Все эти доказательства живости ума и расторопности девушки были крайне приятны для Хепизбы, покуда можно было шептать себе с мрачной улыбкой и почти искренним вздохом, в котором смешались изумление, жалость и растущее восхищение:

– Что за милая юная девушка! Если бы только она была леди – но это невозможно! Фиби не Пинчеон. Она во всем пошла в свою мать!