Алая буква

Едва ли хоть одна упомянутая выше параллель была очевидна Фиби, родившейся и выросшей в деревенском доме, не знавшей большинства семейных преданий, которые вились вместе с паутиной и дымом в комнатах и уголках Дома с Семью Шпилями. И все же было одно обстоятельство, само по себе несерьезное, которое привело ее в ужас. Она слышала о проклятии Мола, которое казненный колдун наложил на полковника Пинчеона и всех его потомков, – о том, что Господь напоит их кровью, – а также расхожее мнение, что эта таинственная кровь может время от времени бурлить у них в горле. Последнее утверждение – как положено человеку разумному, в особенности члену семейства Пинчеон, – Фиби отбросила как совершенно абсурдное. Но древние суеверия, угнездившиеся в сердцах людей и проникнувшиеся их дыханием, переходящие из уст в уста на протяжении нескольких поколений, обладают крайне сильным влиянием на человека. Столь долгое время смешиваясь с очевидными фактами, они и сами приобретают подобие правды, настолько привычной и незаметной, что их власть над нами становится куда сильнее, чем кажется. А потому, когда Фиби услышала некое бульканье в горле судьи Пинчеона – вполне обычное для него, хоть и не вполне добровольное, но при этом указывающее разве что на легкое раздражение бронхов, или, как намекали некоторые, на приближающуюся апоплексию, – когда девушка услышала это странное и неприятное клокотание (которого автор не слышал, а потому не берется сейчас описать), она всплеснула руками и диким взором уставилась на судью.

Конечно же, было глупо так сильно пугаться обычной безделицы, и непростительно показывать свое замешательство человеку, который его вызвал. Но произошедшее слишком странно укладывалось в ее предыдущие размышления о полковнике и судье, которые в тот миг казались ей слитыми воедино.

– Что с вами, юная дева? – спросил судья Пинчеон, одарив ее одним из своих жестких взглядов. – Вы чего-то боитесь?

– Ах нет, сэр, ничего на свете! – ответила Фиби, со смехом досадуя на свою несдержанность. – Но, возможно, вы хотели поговорить с моей кузиной Хепизбой. Мне позвать ее?

– Задержитесь на миг, прошу, – сказал судья, снова светясь благодушием. – Вы, похоже, немного нервничаете этим утром. Городской воздух, кузина Фиби, пришелся вам не по вкусу? Или нечто иное встревожило вас? Нечто, связанное с семейством кузины Хепизбы? Возможно, гость? Так я и думал. Неудивительно, что вы немного не в себе. Явление подобной персоны не может не встревожить невинную юную девушку!

– Вы крайне озадачили меня, сэр, – ответила Фиби, вопросительно глядя на судью. – В доме нет никакого страшного гостя, только бедный, слабый, впавший в детство мужчина, который приходится братом мисс Хепизбе. Боюсь (но вам, сэр, это известно лучше меня), что он немного не в себе, однако он настолько мягок и спокоен, что даже мать могла бы доверить ему своего ребенка. Мне кажется, он играл бы с ребенком, как будто они ровесники. Пугает ли он меня? О, ничуть!

– Рад слышать такое искреннее и доброе мнение о моем кузене Клиффорде, – сказал добродушный судья. – Много лет назад, во времена нашего детства и юности, я относился к нему с крайней теплотой и до сих пор интересуюсь его делами. Вы говорите, кузина Фиби, что он кажется слабоумным. Наконец-то Небо дало ему хоть слабое подобие интеллекта, чтобы заплатить за грехи прошлого!

– Мне кажется, что никто, – заметила Фиби, – не обладает столь малым количеством этих грехов.

– Возможно, дорогая, – продолжил судья с сочувствующей миной, – вы никогда не слышали о Клиффорде Пинчеоне? Вы незнакомы с его историей? Ну что ж, нет ничего плохого в попытке вашей матери сохранить доброе имя семьи, с которой она породнилась. Можете думать о нем самое лучшее и на лучшее же надеяться! Этому правилу стоит придерживаться всем христианам в суждениях друг о друге, в особенности это и мудро, и истинно в отношении близких родственников, от характера которых мы неизбежно взаимно зависим. Но где же Клиффорд, в приемной? Я хотел бы зайти и поговорить с ним.

– Возможно, сэр, мне лучше позвать кузину Хепизбу, – сказала Фиби, не зная, однако, стоит ли препятствовать настолько добродушному родственнику в попытке семейного воссоединения. – Ее брат, похоже, заснул после завтрака, и я думаю, она не захочет, чтобы его беспокоили. Прошу вас, сэр, позвольте мне ее позвать!

Однако судья выказывал полнейшую решимость войти без предупреждения, а когда Фиби, обладавшая живым характером человека, чьи движения согласуются с мыслями, отступила к двери, он совершенно бесцеремонно отстранил ее.