Алая дорога

– Сколько людей не то чтобы без любви, без элементарной благоустроенности существуют. Так что я должна была быть довольна своим уделом. Но вот парадокс – богатство отнюдь не гарантирует счастья, и только отчаявшиеся бедняки думают, что у нас всё прекрасно. Меня такая тоска грызла всё это время… я и не могла сделать что-то с ней, почему-то ничего не предпринимала, как будто мне это даже нравилось.

– Подумать только… А я ведь тогда чуть не упрекала тебя в легкомысленности. Мне казалось, ты испытывала что-то к Алёше, а замуж выскочила за другого…

– Ну вот, не стоит делать поспешных выводов, основываясь на воображении.

– А ведь я и не предполагала, насколько далеко это зашло у вас… Ты ведь знаешь Алексея – он такой скрытный, особенно если дело касается не одного его.

– Знаю, – помолчав, Елена продолжала. – Иногда я жалею, что просвещена. По-другому бы вела я свою повесть, была бы довольна тем, что подцепила удачного мужа. Ведь большинство женщин, выйдя замуж, довольствуются самим этим фактом. А это ведь такая примитивная точка зрения! На брак, на человеческую жизнь вообще. Лучше быть недалёкой кокеткой и не понимать всего ужаса, который то и дело выглядывает из-под наших будуаров. Если человек решит философствовать и пойти наперекор сложившейся точке зрения, он обречён на муки.

– Но ведь… – неуверенно запнулась Ольга. – Не бывает всё плохо, дети должны скрасить безрадостность…

– Это у тебя не бывает всё плохо, Оленька. А я… я – это я, какая есть.

Само присутствие близкого сердца отогревало. Скоро Елена уже представляла себя бабочкой, распрощавшейся со сдавливающим коконом. Жизнь с её горечью, заботами и любовью, тяжёлыми мыслями и проблесками радости, продолжалась, и Елена приготовилась войти в её шумную реку, а не отсиживаться, как раньше, на скучном берегу.

Глава 3

В Петроград Елена приезжала всё реже и всё с большей неохотой. Мотание между двумя любимыми местами начало утомлять, и она всё больше тосковала по родным запахам имения своего детства. Невообразимые ароматы дурманящей земли, травы, тихой дымки костра, опалённых солнцем после знойного дня пионов, леса, зеленеющей реки всплывали в её памяти, пока она сидела рядом с цветом дворянства и через щебет птиц в своих мыслях улавливала приглушённую болтовню. Её прежнее увлечение роскошью пропало сразу после того, как она начала понимать природу людей, их страсти и трагедии. Елена решила, что в мире много эгоистичных глупцов и мало души.

Декадентский Петербург, волшебный, ядовитый, благоухающий рассадником искусства и до костей нищий, Елена любила как место своего рождения, но уже в то время начала задыхаться в нём. Ей претила его шаблонная жизнь, где все были ведомыми. Она постепенно переходила на другую дорогу. За красочным миром неги и тоски, бесконечных приёмов и интеллектуальных обсуждений зияла пропасть исступления и унижения человека.

То общество, которое раньше манило своим лоском, теперь казалось пошлым. Большинство из тех, кто, не посвятив себя служению людям, остался в городе, вели те же праздные разговоры, что и раньше. Жизнь шла вперёд, люди влюблялись и ссорились, а Елене это казалось невероятным в военное время. Она перестала ходить на ставшие редкими собрания, большей частью гуляя по городу или слушая трескотню свекрови. Это тоже не доставляло ей особенной радости, но было предпочтительнее. Угроза городу Петра, которой опасались в первые дни войны, улетучилась, но нервозность в воздухе по-прежнему проскальзывала.

Александр за всё время, проведённое на фронте, приезжал домой нечасто, а в Степаново, хоть оно и находилось недалеко от Петрограда, не заглядывал вовсе. Такое отношение могло уязвить Елену, тем более она ловила на себе неодобрительный взгляд Ирины Владимировны, но, стоило ей заглянуть к себе в душу, она понимала, что нисколько не расстроена, и даже испытывает тайную благодарность.

К Павлу, крепкому весёлому ребёнку, растущему на природе, Александр относился спокойно, что разочаровывало Елену и ещё больше отдаляло её брак от канона. Юношеские мечты о рыцаре, защищающем её от жизненных напастей, со звоном трескались по мере того, как она познавала человека, с которым её связала судьба. И истинный портрет Александра Жалова не слишком нравился его жене. За маской души общества прятался, нервно подёргиваясь, неуверенный в себе боярин, всеми силами старающийся прослыть героем.

– Да, Паша – крепкий мальчик, вырастет воином, – почти равнодушно сказал он и отправился к толпе молодых девушек, заинтригованно созерцавших его, какая-то нервно рассмеялась. Романтический герой, которых так не хватало теперь тихим женским посиделкам, бередил сердце и толкал на необдуманные поступки. Странно, но такое отношение вовсе не отталкивало Александра. Замерев на минуту, он повернулся и подошел к красивой черноволосой девушке, стоявшей у окна в одиночестве. Прежде чем у Елены, всё ещё держащей на руках сына, мелькнула смазанная мысль, что она знает вполоборота стоящую к ней гостью, Александр негромко произнёс:

– Наталья Станиславовна, вы чрезвычайно похорошели!