Алая летопись Средиземья (перевод древних рукописей)

CCCL

«В Книге Жизни – Изначалья, ту, ну что я знаю,

Эльфы первые с рожденья мир преображали…

Гномы – те в горах трудились, люди позже были

(И со мною их волхвы многие дружили).

Лешие, Боровики (то лесовики),

Домовые – домовята (что домовики)…

Водяные (разных вод), светлые русалки.

(Ох, резвицы-озорные, всё б играть им в салки).

Духи подземелий (их-то я не знаю),

Духи вод (их тоже смутно я припоминаю).

Духи (феи) луговые, разноцветья трав,

И волшебницы дриады (сосен, рощ, дубрав)…»

CCCLI

«Так-так-так… Но где же вы, хоббиты из Шира),

Почему не знает вас Книга Жизни мира?

Не стихийные, не нечисть и на вас нет зла,

В теме музыки вас нет, той, что в мир втекла.

Так, по сути, вы земные, из мирских существ,

Не с глубин и не морские, из живых веществ.

Бурра-ррума-рутта-дум, турра-ра-боррам,

Турра-бурра-ратта-тум, – зашептал вновь сам. —

Ладно уж, давайте так, мы ко мне пойдём.

Напою живой водой, покажу свой дом.

А потом, как погостите, я вас провожу,

Иль дорожку прямо к дому я вам покажу».

Хоббиты ему кивнули, страхи их прошли,

Древень нёс их на себе, в чащу так и шли.

Малыши на Страже Леса ехали спокойно,

Им уютно и тепло (были тем довольны).

Древень:

Онты и деревья – подобие друг друга,

И им без нас никак нельзя, и нам без леса туго.

И был давно единый лес – от северных пределов,

До знойных южных шёл пустынь, у харадских уделов.

И кое-где и здесь и там остались капли жизни,

И онты есть, и эльфы есть – хранители отчизны.

Но есть и тёмные места, где затаилось лихо,

И есть такие дерева, которые сердиты.

К нам зря опасно забредать, есть тёмные лощины,

И есть большие дерева, но нет в них сердцевины.

Обида, месть, и страх, и боль – всё в них соединилось,

Их сердцевина загнила, их суть ожесточилась.

К добру их можно пробудить и сделать лес светлей,

Но меньше стало эльфов и онтов-лекарей.

И хоть ожили дерева и есть в них мощь и сила,

Но месть их точит изнутри, гниенье наступило.

Увы, как много тёмных мест и много преступлений,

Пришли лихие времена позора и лишений…»

Древень долго шёл по чаще, хоббиты зевали

И под мерный онтов шаг тихо засыпали.

CCCLII

Древень