Алая вуаль

Я положила подбородок на колени. Я никогда не задумывалась, что в ту ночь не только Михал лишился семьи. Разумеется, Одисса тоже скучала по Миле. Она ведь проводила время только с Дмитрием. У нее не было любящей матери и суетливых тетушек, не было ни приятельниц, с которыми можно было бы шутить, ни подруг среди фрейлин. В груди у меня все сжалось. Одисса, наверное, была очень одинока.

– Михал сказал, что она не сможет долго оставаться в стороне, – наконец произнесла я, когда молчание затянулось. Протянула ей оливковую ветвь. – Сказал, что соблазн вмешаться слишком велик.

Одисса чуть усмехнулась:

– Весьма похоже и на Михала, и на Милу.

– Хочешь, я посмотрю, здесь ли она?

Вампирша положила книгу на стол, сделав вид, что размышляет. Она отчаянно хотела казаться равнодушной.

– Почему бы и нет… Если это не очень сложно.

«Вот упрямая», – подумала я со вздохом и закрыла глаза, сосредоточившись на пустоте в груди.

«На томлении», – вдруг поняла я.

Я томилась, желая узнать правду о сестре, как Одисса томилась, желая увидеть кузину. И если правда пока ускользала от меня, то помочь сейчас Одиссе было вполне в моих силах. Я могла сделать это для нее, для Милы и для себя. И пока я не готова узнать правду о Филиппе. Возможно, никогда не буду готова.

Словно в ответ начало холодать, в ушах заболело от напряжения. Я открыла глаза. Одисса охнула, увидев серебристый свет. Она чуть подалась вперед…

– Михал рассказывал о свечении, но в жизни оно выглядит по-другому. До жути восхитительно. Скажи… это как-то влияет на твое зрение? У тебя сияет перед глазами?

– Сними перчатку.

Я печально улыбнулась и протянула ей руку. Она посмотрела на меня с любопытством, но перчатку сняла. Коснувшись моих пальцев, она ахнула и широко распахнула глаза – наши руки были одинаково холодны.

– Удивительно… – Однако слова застряли у нее в горле, когда она проследила за моим взглядом и увидела Милу, которая парила у мезонина и несколько робко на нас смотрела.

В груди у меня разлилось тепло и кольнуло болью. Кажется, не только Одисса скучала по Миле.

– Мила? – Одисса буквально потащила меня к винтовой лестнице. – Это правда ты?

Мила чуть улыбнулась и приветственно махнула рукой.

– Привет, Дис. – Бросив на меня взгляд, она неловко кашлянула и хихикнула. – Селия.

Не в силах сдержаться, я улыбнулась в ответ, хоть и с усилием. Одисса быстро поморгала, безуспешно пытаясь справиться с восторгом и изумлением.

– На мгновение я подумала, что ты ушла навсегда, не попрощавшись, – сказала я. – Наговорила всякой чепухи. Мол, что больше не будешь к нам приходить. Но ты же все это время за нами следовала, так?

Мила перекинула длинные волосы через плечо и спустилась к нам.

– И хорошо, что последовала, иначе Гвиневра никогда бы не пошла за мной, а она оказалась весьма полезной в «Бездне», – озорно ответила Мила и помолчала немного. – Я слышала, что вы теперь лучшие подруги. Как любопытно.

– Гвиневра? – переспросила Одисса, пытаясь сложить все части нашего разговора воедино. – Гвиневра де Мимси, та наглая потаскуха, разбившая окна в моей лаборатории? – Прежде чем я или Мила успели ответить, Одисса, словно не удержавшись, заметила: – И призраки не могут уйти навсегда, Селия. После смерти они должны либо отойти в царство мертвых, либо остаться рядом с царством живых. Если душа отошла в мир мертвых, ты не сможешь позвать ее, а оставшиеся рядом с живыми… – она бросила виноватый взгляд на Милу, – …навечно оказываются в ловушке меж двух миров и по-настоящему не могут существовать ни в одном из них.

Мила закатила глаза:

– Ты что, прочла всю книгу «Как общаться с мертвыми»?

– Полистала немного, когда Михал сказал, что общался с тобой, – хмыкнула Одисса.

Однако при упоминании Михала все веселье в глазах Милы исчезло, и она чуть напряглась, но Одисса все же заметила это:

– Ой, да ладно тебе. Ты все еще злишься на него? Столько лет прошло.

– К твоему сведению, нет, не злюсь. Просто хочу, чтобы он…

Однако Одисса посмотрела на меня и с досадой ее перебила:

– Михал обратил Милу в вампиршу, когда они были совсем молоды, и она не простила его за это. – Она перевела взгляд на Милу. – Ты болела. Чего ты ждала от своего брата? Если бы Дмитрий чах на моих глазах, умирал медленной и мучительной смертью, я бы и не такое сделала, чтобы спасти его.

Я нахмурилась, не зная, что сказать. Михал никогда не говорил об этом… да и с чего бы? Еще недавно я думала, что он жестокий убийца, и не раз говорила ему об этом. И все же… отчего-то тепло разлилось у меня по груди и шее, и я подергала ворот. Я столько рассказала ему о своей сестре. Он мог бы сделать то же самое. Я бы выслушала его.

Словно почувствовав, как мне стало неуютно, Одисса сжала мою руку, но ничего не сказала.

– Много лет она не разговаривала с Михалом, а все потому, что тоже подарила свое сердце такому же ослу, как твой жених.

Мила судорожно вздохнула и с оскорбленным видом скрестила руки на груди.

– Петр здесь совершенно ни при чем.

– Нет? Разве он не пытался отрезать тебе голову, когда ты показала ему свои чудесные клыки?