Алая вуаль

– Однако, дабы закончить этот разговор поскорее, могу сказать, что вы и так знаете, кто я. Селия вам рассказала. – Он чуть наклонил голову; его черные глаза были холодны. – Я Михал Васильев, а это мои кузены, Одисса и Дмитрий Петровы. Мы попросили помощи у Селии, чтобы отомстить за убийство моей сестры, которая, как я полагаю, лишь одна из немногих жертв. – Выпрямившись, он добавил: – Вполне ожидаемо, Селия узнала, где были похищенный труп и пропавший гримуар. И то и другое она нашла в «Бездне», пока находилась там под прикрытием.

Повисла звенящая тишина, и я почувствовала, как все взгляды устремились к моему алому платью.

– Михал, – прошептала я и заморгала.

Никто… никогда так не относился ко мне, не думал, что я на такое способна, и уж тем более никогда не говорил о подобном сотням людей. По сути, его слова не должны были ничего значить – ведь он не сказал никакой лжи, – и все же мои колени грозили подкоситься под любопытными взглядами зевак.

«Я не сломаюсь. Не разобьюсь».

– В борделе, – бесстрастным голосом продолжил Михал, сцепив руки за спиной и прохаживаясь рядом, – Селия выяснила, что Бабетта Труссе вовсе не погибла, а оказалась жива и здорова. Ведьма крови разыграла собственную смерть, затем украла ваш драгоценный гримуар и сбежала к своей кузине Пенелопе Труссе, которая укрывала ее все эти дни. Мы предполагаем, что женщины действовали по приказу одного мужчины, который называет себя Некромантом. Разумеется, все это Селия узнала не пока вы не спускали с нее глаз.

Жан-Люк, выглядевший ошеломленным, начал приходить в себя, когда услышал свои же постыдные слова.

– Потому что ты похитил ее…

Однако они оба не успели даже оскалиться друг на друга, когда к нам подошел Рид, все еще сжимавший в руках обиженную курицу. К моему удивлению, он не стал обращаться ни к Жан-Люку, ни к Михалу, а вместо этого пристально смотрел на меня.

– Тебе больно, Селия? – Он посмотрел на мое окровавленное платье, на следы от укусов на руке и шее. – С тобой точно все в порядке?

– Я…

Даже не выслушав меня, Жан-Люк яростно сунул балисарду обратно в ножны:

– Что за вопрос? Разумеется, с ней не все в порядке. Она явно не в себе и уже долгое время.

Он говорил таким уверенным и непреклонным тоном, словно знал о моем самочувствии лучше меня самой, и язычок пламени лизнул лед в моей груди.

– Рид спрашивал не тебя, Жан. Он спрашивал меня. И чтобы ты знал, невежливо говорить о человеке в третьем лице, когда он стоит прямо рядом с тобой.

Он уставился на меня так, словно я сошла с ума.

– Ты хоть слышишь себя? Селия, которую я знаю, никогда бы не согласилась с таким, как…

– Возможно, Селии, которую ты знал, никогда не существовало. Ты когда-нибудь об этом думал? – Невольно я до боли сжала крест, пока он не впился в ладонь. Боль разжигала огонь у меня в груди. – Иногда такое случается, и мы этого даже не осознаем: мы влюбляемся в образ, а не в самого человека. Мы отдаем друг другу части себя, но никогда полностью. Но тогда как мы узнаем кого-то по-настоящему?

«Ты ведь никогда не познаешь мир без солнечного света, так? Нет, только не наша дорогая Селия».

Филиппа ведь тоже никогда не знала меня по-настоящему.

– Селия, о чем ты… о чем ты вообще говоришь? – Жан-Люк схватил меня за изувеченную руку и отчаянно сжал ее, ища какой-то уверенности. – Это из-за шассеров? Послушай, если ты больше не хочешь быть охотником – охотницей, – не нужно. Я… Селия, в прошлом месяце я поговорил с отцом Ашилем, и он разрешил мне купить дом за пределами Сан-Сесиль. Обетов я не нарушу. Мы сможем переехать из Башни. – Когда я отняла руку от креста, он схватил и ее. Его глаза горели – возможно, от непролитых слез. Он подошел ко мне ближе и сказал тихо: – Я уже присмотрел несколько… Один рядом с домом Лу и Рида. На заднем дворе растет апельсиновое дерево, и… и я хотел сделать тебе сюрприз на день рождения. – Он поднес мои руки к своим губам и нежно поцеловал их. – Я хочу построить семью вместе с тобой.

Я долго смотрела на него, стараясь не терять самообладания.

– Что я буду там делать, Жан? Каждое утро выжимать тебе сок из апельсинов перед тем, как ты отправишься на службу? Учить пятерых наших детей вышивать и расставлять книги по алфавиту? Ты этого хочешь?

Он сжал мои руки, словно пытался вернуть мне здравый смысл:

– Я думал, ты этого хочешь.

– Я не знаю, чего я хочу!

– Тогда выбери любое занятие по душе! – Теперь в его глазах и правда стояли слезы, и мне ненавистно было на них смотреть. Но себя я ненавидела больше. – Выбери, что хочешь, и я помогу тебе в этом…

– Я не хочу, чтобы ты мне помогал, Жан.

Мне потребовались все усилия, чтобы не отстраниться от него, не сбежать и не унизить его на глазах у всех этих людей. Он не заслуживал подобного. Но и я тоже не заслуживала.

– Неужели ты не понимаешь? Я сама хочу все сделать. Мне нужно сделать все самой…