Алая Вуаль (ЛП)

— Глупость вам не к лицу. — Наконец он заканчивает принимать ванну, одаривая меня своим безраздельным — и, честно говоря, неудобным — вниманием. — Тогда продолжайте. Я не стану вас останавливать. Полагаю, вы намерены раздобыть оружие для какой-нибудь безумной попытки побега — разумеется, не понимая, что никакое оружие в этом магазине вам не поможет.

Теперь моя очередь уделить ему все свое внимание. Ведь он не сказал никакое оружие вообще; он сказал никакое оружие в этом магазине, а д'Артаньян не похож на человека, который говорит не подумав.

— К вашему сведению, у меня есть план, — говорю я ему. — Или, по крайней мере, — отбросив все попытки утонченности, я распахиваю шкаф рядом со столом, чтобы расширить поиск, — я нахожусь в процессе его разработки, и он вовсе не безумный. На самом деле все довольно просто.

— Это связано с пером и чернилами в вашем кармане?

— Возможно.

— Тогда я с сожалением вынужден сообщить вам, глупая девочка, что в отправке письма на Реквием нет ничего простого.

Я быстрым шагом направляюсь к книжному шкафу, вытаскивая каждый фолиант в надежде что-нибудь отковырнуть. Возможно, пачку порошка или потайной рычаг.

— Глупости. Разве у вас нет птичника?

— Конечно, у нас есть птичник, но он находится на северном берегу острова, который, если вы не заметили таких пустяков, как бунт и мятеж, больше не является безопасным. На улицах неспокойно, и горожане жаждут мученика. Без защиты Михаля вы будете… помечены.

Помечены.

Это слово должно поднять волосы на моей шее, но я возвращаю последнюю книгу на полку, а затем поворачиваюсь лицом к остальной части комнаты, с тревогой осматривая тесное пространство. Несмотря на довольно неожиданное предупреждение д'Артаньяна, здесь нет настоящих защитных средств. Михаль пометил меня, как только увидел алый плащ Коко. С ним я в безопасности не больше, чем на улице.

Опустившись на колени, я с нарастающим отчаянием начинаю ощупывать доски пола.

Мсье Марк и Одесса могут в любую секунду прервать эту беседу, а если и не прервут — мой взгляд устремлен на заднюю дверь, где первый организует доставку, — то Димитрий скоро будет здесь. Пальцы скребут по дереву, и разочарование вновь дает о себе знать. Возможно, д'Артаньян вовсе не хотел намекнуть на секретное оружие, а может, и хотел, и теперь с удовольствием наблюдает за тем, как я ползаю на руках и коленях.

— Вы портите платье, — презрительно говорит он, — и к тому же похожи на девочку со спичками. Вы знакомы с этой сказкой? Я читал ее своим племянницам каждый вечер. Она о надеждах и мечтах умирающего ребенка…

— Хотя я ценю вашу заботу, д'Артаньян, — говорю я сквозь стиснутые зубы, — мне нет дела до моего платья, и я не нуждаюсь в вашем ободрении. Я предупрежу своих друзей о том, что их здесь ждет. Конечно, я не жду от вас понимания, но… — Что-то яркое мелькает в моем поле зрения, и я останавливаюсь, резко поворачиваясь к нижней части стола мсье Марка. Глаза сужаются на секунду-две, и я наклоняюсь ближе, чтобы рассмотреть. Странно. Длинный, острый и узкий, он похож на какую-то… булавку, только…

Нет.

Мои глаза расширяются, когда я вскакиваю на ноги, ударяюсь черепом о стол и едва не падаю на колени, сжимая макушку сквозь слезы. Потому что это вовсе не булавка.

Это кол.

И не просто кол. Это серебряный кол, и я не знаю, плачу ли я от боли или от восторга, от беспокойства или от ликования. Впрочем, это неважно: схватив орудие с земли, я сопротивляюсь желанию расцеловать д'Артаньяна во все его язвительное лицо. Потому что теперь не может быть никаких сомнений — если мсье Марк так старался его спрятать, этот кол должен быть опасен. Серебро должно быть опасным.

— Я так и знал. — Голова все еще слегка кружится, я все еще хватаюсь за голову, кручусь среди коробок, но потом вспоминаю о чернилах, пером и пергаменте в кармане и выкладываю все это на стол. — Я так и знал.

— О боже. — К моему удивлению, д'Артаньян не делает никаких движений, чтобы выбить кол из моей руки или как-то иначе предупредить вампиров по соседству о моем новообретенном оружии. Вместо этого он бесстрастно разминает край своей корзины. — Похоже, вы нашли мой кол.

— Ваш кол?

— Вы оскорбляете меня, мадемуазель. Если бы мой брат не отравил меня тем утром, я бы посадил его на кол той же ночью. — Более того, планы уже были в действии.

— Подло, — повторяю я, качая головой, но сердце мое уже не на месте. Нет — мое сердце теперь летит по пергаменту вместе с моей рукой, когда я, наконец, наконец, привожу свой план в действие.

Коко,