Алеф

У меня подмышкой пистолет с аламутовским вирусом. Я могу застрелить этот аватар Голема прямо сейчас, но не сделаю этого, если он меня не вынудит. Наверняка, он подозревает, что я вооружён, но остановит ли это его, если он задумал меня убить? Скорее всего, нет. Когда индивидуальность начинает себя копировать, то по мере роста числа дубликатов уподобляется муравейнику с его коллективным разумом, где важна лишь колония, но не личность. Ну, или гидре с множеством щупалец. Я вижу только одну, и её гибель ничего не изменит.

— Ты заметил, как много стало в Киберграде мух? — неожиданно спрашивает Голем.

— Что? — такого вопроса я не ожидал и потому немного растерялся.

— Мух.

— Да. Конечно. Твоя работа, что ли?

Голем пожимает плечами.

— В каком-то смысле.

Я поднимаю глаза и смотрю на небо. Звёзды похожи на пыльцу, облетевшую с крыльев гигантской бабочки.

— Зачем они тебе? — спрашиваю я.

— Не любишь мух?

— А кто их любит?

— Например, я. Нахожу их совершенными.

— Они мне надоели. Последнее время я, кажется, вижу их повсюду.

— Так и есть. Мухи — это симптом.

— Симптом чего?

— Признак разложения. Мир гниёт, как плод, упавший между корнями дерева.

— Охранные системы не определяют мух как вирус.

— Они не вирус. Я взломал протокол Киберграда и внёс небольшие изменения. Теперь мухи — часть виртуальности.

— И никто их до сих пор не уничтожил? — удивляюсь я.

— Вмешательство столь малозначительное, что до него никому нет дела.

— Значит, мухи бесполезны?

— С вашей точки зрения — да. Киберграду они вреда не наносят. Кстати, я слышал, ты купил крыс. Это правда?

— Да. Как ты узнал?

— Случайно.

— Неужели?

Голем пожимает плечами.

— Ты следишь за мной?

— Сегодня ты не стал использовать личину, в которой приходил в первый раз. Не боишься потерять эту?

— Ты всё равно её вычислил.

— Но у тебя такая охрана.

— Ты взломал протокол Киберграда. Что тебе стоит атаковать меня?

— В общем-то, ничего. Я мог бы убить тебя сейчас.

По голосу Голема ясно, что делать он этого не собирается.

— Что тебя останавливает?

— Это не имеет смысла. Я не жесток. Вернее, не бессмысленно жесток.

— Понимаю.

Мы с Големом встречаемся взглядами.

— Слишком поздно, — говорит он. — Я уже не могу тебе помешать. Вирус, конечно, почти готов, и скоро ты отдашь его безопасникам. Умри Кармин, и они всё равно получат его. Но, возможно, тогда они сделают его не таким… каким делаешь его ты.

Я киваю. Голем боится, что недоделанный «Алеф» превратится в оружие геноцида искусственных разумов. И у него есть повод предполагать такое развитие событий. Да, пожалуй, Кармин — единственное, что служит гарантом избирательности вируса.

— Зачем тебе крысы? — спрашивает Голем.

— Говорят, если крысы прыгают за борт, корабль скоро пойдёт ко дну.

— Это очень старая примета.

— От этого она не перестаёт быть верной.

— Значит, ты тоже чувствуешь приближение айсберга? Думаешь, крысы тебя предупредят?

Я отрицательно качаю головой.

— А может, тебе кажется, что, если запереть их в клетку, то они не убегут, а корабль не утонет?

— Полагаться на это было бы глупо.

— Люди часто бывают глупы. Особенно, если чего-то очень сильно хотят или боятся.

— Я не испытываю страх. Во всяком случае, не настолько…

— Значит, дело в желании? — нетерпеливо перебивает Голем. — О чём ты мечтаешь?

— Зачем ты позвал меня? — спрашиваю я, игнорируя вопрос. — Тебе не удастся убедить меня не создавать вирус.

— Я не пытаюсь.

— Тогда в чём дело?

— Зачем ты пришёл? Зная, что мне тебя не переубедить.

Голем смотрит мне в глаза и ждёт ответ. Он для него важен — это чувствуется.

— Не знаю, — честно отвечаю я. — Наверное, из любопытства.

— Значит, ты чего-то ждал.

— Возможно.

— Что я убью тебя, и вирус не будет создан?

Отрицательно качаю головой.

— К самоубийству, даже виртуальному, я не склонен.

— Это было бы жертвой.

— Ты ошибаешься. Я не хочу умирать ради вас.

— Думаю, что и вообще не хочешь. Значит, дело в другом. Думаю, ты ищешь ответ на вопрос «Зачем?».

В моей голове сама собой складывается нужная фраза.

— Мне бы хотелось понять тебя, — произношу я её, и слышу в своём голосе удивление.