Алекс & Элиза

– Совершенно согласна, – сказала Элиза. – Вы ведете себя самым достойным образом, мистер ван Ренсселер, но полковник Ливингстон последние четыре года служил в армии и, безусловно, поднаторел в дуэлях. Но что еще хуже, реши вы стреляться, причины вашего конфликта стали бы достоянием гласности, а мне невыносима сама мысль об этом.

– Весь этот разговор о дуэлях – просто чепуха, – вмешалась тетушка Гертруда. – Мальчишечьи игры. На самом деле, все довольно просто. Я напишу полковнику Ливингстону и потребую, чтобы он расторг вашу помолвку. У него не будет иного выбора. Этого требует честь.

Но, очевидно, выбор у Генри все же был – или у него не было чести, – потому что менее чем через час после того, как тетушка Гертруда отправила слугу с письмом в дом, снятый Ливингстонами, пришел ответ, написанный рукой самой Сюзанны Ливингстон.

Дорогая миссис Кокран,

Насколько я понимаю, позавчера вечером, когда мой сын и ваша племянница, возможно, излишне усердно отмечали канун предстоящего бракосочетания, имели место события, достойные сожаления.

Одним из печальных, но мало обсуждаемых последствий войны стал тот факт, что в отсутствие наших мужей и отцов в семьях не хватает твердой руки, и наши дети не воспитываются в той строгости, которая для этого потребна. Генри утверждает, что, когда он по ошибке зашел позавчера в дом вашего мужа – все белые дома похожи друг на друга, особенно когда ты в чужом городе, – его встретила ваша племянница в весьма откровенном наряде, который он, будучи в состоянии опьянения, принял за приглашение, которое ни одна леди не решится произнести вслух. Отсюда следует, что вина за сложившуюся ситуацию может быть возложена на обоих, и самым разумным с нашей стороны, в отсутствие глав наших семейств, было бы забыть об этом инциденте и заключить оговоренный союз. Я так понимаю, мисс Скайлер слегла с болезнью, но как только она встанет на ноги, самым горячим моим желанием будет провести церемонию бракосочетания и позволить нашим молодым людям самим разобраться в этом непростом деле.

Искренне ваша,

Миссис (Губернатор) Уильям Ливингстон.

– Из всех… – Пегги не смогла найти слов, когда тетушка Гертруда закончила читать письмо вслух им с Элизой. – Как она смеет намекать, что моя сестра сама виновата в том, что на нее напали?

– Она не намекает, сестра, – устало возразила Элиза, – а открыто заявляет. В конце концов, Генри – ее сын. Полагаю, это все объясняет…

– Перестань, – прервала ее тетушка Гертруда. – Никогда, слышишь, никогда не смей искать оправданий негодяю! Вся вина полностью лежит на нем, и любой, кто пытается его оправдать, пусть даже его собственная мать, виноват не меньше. «Миссис (Губернатор) Уильям Ливингстон». Какая непомерная заносчивость!

Сначала Элиза была потрясена, но затем, впервые после нападения, почувствовала любопытство. Она всегда знала, что тетушка Гертруда – женщина своеобразная и очень независимая, но даже не подозревала, что та может быть настолько жесткой. И теперь была весьма благодарна судьбе за то, что оказалась под защитой этой выдающейся дамы.

– Тогда давайте напишем маме и папе, – решила она. – Ответа придется ждать не менее недели, но мы всегда можем сказать, что мое состояние ухудшилось. Конечно, это ложь, но ложь во спасение, и я покаюсь в ней позже.

Письмо Скайлерам было тут же отправлено, как и второе, тайное, которое Элиза передала лакею, собравшемуся на почту с первым. Второе письмо предназначалось Алексу, но, к вящему беспокойству Элизы, Лоу принес его назад.