Алекс и я

Тем не менее я оставила за собой небольшое помещение в лаборатории, любезно предоставленное мне Питером Вазером (Peter Waser), биологом, занимающимся эволюционным развитием в департаменте биологических наук. Благодаря некоторой изобретательности, проявленной в ходе общения со старшим преподавателем факультета, поддержке главы департамента Струтера Арнотта (Struther Arnott), в начале 1977 года мне удалось подать заявку на грант в Национальный институт психического здоровья (National Institute of Mental Health). Мне удалось это сделать за несколько месяцев до того, как у меня появился Алекс.

Мой проект был прост: я объяснила, что хотела бы провести с попугаем те же опыты, что проводились с шимпанзе. Моей задачей было обнаружить и подтвердить наличие у серого попугая жако (мозг которого величиной с грецкий орех, но который умеет при этом говорить) тех «языковых» и когнитивных умений, которые ранее были зафиксированы в ходе работы с шимпанзе. Моя уверенность в том, что я смогу достичь поставленной задачи, была основана на двух вещах. Первое – это мой опыт общения с говорящими птицами (у меня с детства были домашние питомцы-птицы). Второе – факты, говорящие о том, что попугаи жако, так же как и обезьяны, живут долго, социальные группы попугаев этого вида многочисленны, имеют сложную структуру. Мне казалось, что сказанное выше объясняет по крайней мере отчасти те мыслительные способности, которыми обладают человекообразные обезьяны. Почему же подобными возможностями не может обладать мозг попугая жако?

Метод тренировки Алекса, который я планировала использовать, отличался от принятых в то время подходов. Согласно господствующему направлению в психологии, известному как бихевиоризм, животных считали автоматами, не обладающими большими способностями или вовсе лишенными способности к познавательной деятельности или мышлению. В биологии дела обстояли немного лучше: в этой науке наиболее популярны были теории, утверждавшие, что многое в поведении животных запрограммировано на генетическом уровне.

Условия, в которых бихевиористы проводили эксперименты с животными, были строго регламентированы. Животных – участников экспериментов ограничивали в пище, но так, чтобы их вес составлял не менее 80 % нормального. Тем самым у них создавалось чувство голода. Это делалось для того, чтобы получить от животного «правильный» ответ за даваемую ему пищу. Животных также помещали в камеру, чтобы давать четко контролируемые «стимулы» и внимательно отслеживать ответы на них. Эта техника называлась оперантное (или инструментальное) обучение (operant conditioning). С моей точки зрения, этот подход был неприемлемым, чтобы не сказать больше. Он был совершенно противен моему внутреннему чувству, общему ощущению и пониманию природы.

Во-первых, совершенно понятно, что коммуникация – социальный процесс, овладеть коммуникацией можно только в ходе социального взаимодействия. Ведь это очевидно, не правда ли? Мне казалось совершенно ясным, что если использовать описанный выше метод – поместить животное в камеру, то трудно ждать от него, что оно будет участвовать в общении и преуспеет в этом. Некоторые исследователи уже использовали тот метод при работе с птицами, подражающими речи, и потерпели очевидную неудачу. Они считали причиной своей неудачи недостаточно высокий уровень организации мозга птиц. Я же считала, что дело в исходной гипотезе ученых и недостаточной разработанности их подхода.

На самом деле исследователи, занимавшиеся на рубеже 1960—1970-х годов проблемами коммуникации человека и животного на примере шимпанзе, не использовали методик бихевиоризма. В большинстве случаев они применяли более адекватные техники обучения и проведения тестов. Тем не менее я всё еще ощущала, что мне чего-то не хватает. Я не могла применить к попугаю совершенно тот же подход, который применяли мои предшественники, которые обращались с детенышами шимпанзе, как с собственными детьми, находясь с ними, по существу, круглосуточно (24/7) и всё же сохраняя определенную объективность. Пока я размышляла над этой головоломкой, мне попалось исследование немецкого этолога Дитмара Тодта, изданное в одиозном, с моей точки зрения, журнале. В своем исследовании он описывал так называемый метод модель / соперник, метод работы, который я начала использовать в ходе тренировки Алекса.

Согласно этому подходу, обучение животного производится не одним, а двумя тренерами. Основной тренер, тренер А, просит второго – тренера В, назвать объект, показанный животному. Если В ответит правильно, то тренер А поощрит его, а за неправильный ответ В будут ругать. Таким образом, тренер В является «моделью» для животного и его «соперником» за внимание тренера А. Время от времени тренер А просит животное назвать объект, и животное будет награждено за правильный ответ, а за неправильный ответ его будут ругать. Тодт отмечал, что благодаря использованию этого метода попугаи жако очень быстро обучались речи.