Алекс и я

На этом основании подразумевается, что широкий мир когнитивных способностей животных существует, и он явлен нам не только благодаря попугаю жако. Другие существа также обладают подобными возможностями. Этот мир в значительной степени еще не охвачен наукой. Совершенно очевидно, что животные знают больше, чем мы можем предположить, и думают намного больше того, что мы уже знаем об их мыслительных процессах. Именно этому Алекс (и всё возрастающее количество научных проектов) научил нас. Он показал нам, что наше тщеславие ослепило нас и таким образом скрыло от нас возможность постичь истинную природу сознания – и сознания человека, и сознания животного. Мой питомец показал нам, что еще многое предстоит узнать из того, что не позволяет узнать существующая доктрина. Неудивительно, что мы с Алексом подверглись такому шквалу критики!

Наряду с этим, в ходе проведения исследований мы столкнулись с изменением критериев, ранее установленных и принятых научным сообществом. А именно: птицы не способны усваивать названия предметов. Алекс смог это сделать. Ну хорошо, птицы не способны к обобщениям. Алекс смог и это. Тогда говорилось: хорошо, но они не могут формировать понятия. Алекс опроверг и это утверждение. И далее нам говорили: они не могут оперировать понятиями «сходство» и «отличие». Алекс смог. И так далее, и так далее. Алекс преподал скептикам урок о широте мышления животных, но они воспринимали это с трудом и были нерадивыми учениками.

Наука должна быть строга в своей методологии. Я отдаю себе отчет в этом. Именно поэтому я работала столь усердно на протяжении многих лет. Именно поэтому я настаивала на том, чтобы мы проводили большое количество тестов с Алексом, бесконечно повторяя их. И лишь после этого, опираясь на статистические данные, можно было говорить, что он добился того или иного результата, проявил те или иные когнитивные способности. Бедный мой пернатый питомец! Неудивительно, что порой ему становилось скучно и он отказывался выполнять задания или выкидывал свои фокусы вместо того, чтобы работать. И нет ничего странного в том, что иногда он сам выходил за пределы поставленной задачи в буквальном смысле этого слова. Ведь когда в отчаянии он растягивал слова и произносил звуки «Н…а…т» (nut – орех), требуя, чтобы ему дали орех, он выходил за границы того, о чем я его спрашивала. А когда ему задавали такой вопрос, на который нужно было ответить «none» («ничего»), он применял это понятие в новом контексте.

Чему все эти и многие другие вещи, которые делал Алекс, научили меня? В результате я поверила в то, что Алекс обладает тем уровнем осознания действительности, в котором животному отказывали даже наименее радикальные представители бихевиоризма. Могу ли я доказать это с помощью методов, которые я использовала для того, чтобы продемонстрировать умение Алекса присваивать названия предметам и оперировать теми или иными понятиями? Нет, не могу. Хотя язык более не рассматривается как широко известная предпосылка мышления, я часто ловлю себя на том, что мыслю, например, зрительными образами, как это делают многие люди и как это могут делать также животные. Однако язык необходим для того, чтобы доказать, что другое существо является мыслящим. Именно язык позволяет нам изучить мыслительные процессы другого существа, и ничто иное не предоставляет нам подобной возможности. Если бы я могла спросить Алекса: «Почему ты сжевал мою заявку на грант в период моей работы в Университете Пердью?» или «Что ты думал в тот момент, когда жевал слайды во время моей работы в Северо-Западном университете?» Он мог бы ответить: «О, я просто веселился» или «Я знал, что это разозлит тебя». В этом случае я могла бы говорить о наличии у него проблесков сознания. Но то, как Алекс себя вел, безусловно, наводит на такую мысль.

Алекс научил меня тому, что его маленький птичий мозг в некотором смысле действовал сознательно, в соответствии со своими намерениями. Если расширить это утверждение, то мой питомец показал мне, что мы живем в мире, населенном мыслящими, сознательными существами. Но их мышление и сознание отличны от человеческих. Однако эти существа не являются безмозглыми автоматами, лишенными способности мыслить и проводящими как сомнамбулы всю свою жизнь.

Некоторые люди используют это новое понимание психики животных для того, чтобы обращаться с ними таким образом, как будто они имеют права, сходные с теми, которыми наделен человек. Этот подход неверен, как и подход представителей бихевиоризма (restricted gospel). Попугаи и другие домашние любимцы – это не люди в миниатюре. Они самобытные существа. Заслуживают ли они, чтобы о них заботились и обращались по-доброму? Конечно. Серые попугаи – умные существа, привыкшие жить в стае, им требуется много внимания и общения, было бы жестоко завести такого домашнего питомца и оставлять его одного дома на целый день. В то же время это не означает, что у жако или у других животных имеется широкий спектр «политических» прав.