Александр Блок в воспоминаниях современиков

смеялись. Лето я провела в Пскове. Когда приехала в

Петербург, узнала, что Люба собирается уезжать в про­

винцию.

Н. П. отправился со своей частью на румынский

фронт. Личные переживания опять закрыли для меня все

остальное. Я даже не удосужилась пойти ни на одно

выступление певца Алчевского, который с большим успе­

хом, очень тонко исполнял романсы Гнесина на слова

Блока. Песнь Алискана из пьесы «Роза и Крест» Гнесин

играл и напевал нам сам у Бонди.

484

В январе я неожиданно получила телеграмму от му­

жа, который вызвал меня в Одессу, так как туда пере­

вели их мастерскую. Последнюю встречу с Блоком не

помню.

В 1916 году он был призван и, кажется, уехал еще

до моего отъезда.

ПОСЛЕДНЯЯ ГЛАВА

Мне вечность заглянула в очи,

Покой на сердце низвела,

Прохладной влагой синей ночи

Костер волненья залила.

Блок

Я уехала в Одессу за месяц до Февральской револю­

ции. После февраля получила письмо, полное восторга,

от Ады Корвин, которая встретила революцию с большой

радостью. Через некоторое время я стала получать пись­

ма и от Любы. В одном из них она жаловалась на то,

что Александр Александрович ничего не пишет, очень

занят общественными делами. Ближе к осени она обра­

тилась ко мне с просьбой прислать им белого хлеба.

Я исполнила ее просьбу, но ответа уже не получила.

Сообщение становилось все затруднительней. Я рвалась

к себе домой, но из-за маленьких детей (в Одессе родил­

ся мой второй сын) я вынуждена была оставаться на

юге около четырех лет. Все эти годы я копила вопросы

Блоку. Я привыкла нести все свои суждения на его суд.

Брестский мир вызвал у меня новые мысли, и я пред­

ставляла себе, как передам их Блоку, гадая, что он на

это ответит. Через некоторое время до нас дошли «Ски­

фы» и «Двенадцать». В кругах интеллигенции ходила

фраза: «Блок благословил большевизм». Нас все больше

и больше тянуло на родину, но мы попали туда только

в 1920 году. По приезде в Москву я прежде всего встре­

тилась там с Мейерхольдом, который заведовал Театраль­

ным отделом.

Мне очень хотелось поскорее увидеть Александра

Александровича и Любу. Я собиралась поехать осенью

в Петербург, но вскоре после моего приезда в Моск­

ву Блок приехал туда сам, чтобы выступить на вечере.

Я узнала об этом, но, к своему большому огорчению, ни­

как не могла пойти повидаться с ним. Я была нездорова,

17 А. Блок в восп. совр., т. 1 485

и встречаться с Александром Александровичем после

долгой разлуки больной мне не хотелось.

Я надеялась, что скоро увижу его и Любовь Дмитри­

евну в Петербурге. Мне передавали потом, что в этот

приезд у Блока был очень болезненный вид, он казался

слабым, его видели на вокзале перед отходом поезда

опирающимся на палку 67. Выше я описывала встречу

Волоховой с Блоком в Художественном театре. Встреча

эта произошла как раз тогда 68. Несмотря на сообщения

о плохом состоянии здоровья поэта, мне не приходила

в голову мысль, что болезнь его опасна. Поэтому смерть

Блока явилась для меня совершенно неожиданным уда­

ром. Помню, в яркий солнечный день летом, нежданно-

негаданно пришло ко мне известие о его кончине —

через банальную газетную заметку. Писал Коган: «Умер

Александр Александрович Блок — вспомнились мои раз­

говоры с ним...» дальше я не стала читать, достаточно

было первой фразы: то, что следовало дальше, было уже

не о Блоке. Смерть Александра Александровича показа­

лась каким-то невероятным явлением, странным, никак

не укладывающимся в сознании. Ушел самый большой,

самый нужный из нас, так рано, в разгаре творческой

жизни! Это первое, что сверлило мозг, что мучило созна­

ние, затем все больше с каждым днем росло ощущение

утраты необходимого, важного для меня лично. Все ско­

пившиеся вопросы остались без ответа. Вообще я могла

подолгу не видеть Блока и не переписываться с ним.

Мне достаточно было помнить, что он, знающий больше

всех других, существует, что у него можно спросить при

свидании обо всем, что интересует, прибегнуть к его

мудрости. И еще мне было горько от того, что покинул

жизнь вместе с поэтом его веселый двойник, умевший

зажигать огни неповторимых шуток и вызывать в нас

беспечный смех.

Зимой я поехала в Петербург с тем, чтобы повидаться

с Любовью Дмитриевной и Александрой Андреевной.

Они жили в блоковской квартире (угол Пряжки и Офи­

церской) вместе с Марией Андреевной Бекетовой, «те­

тей», как называл ее Александр Александрович, не при­

бавляя имени.

Александра Андреевна едва говорила, настолько она

чувствовала себя плохо, но мне очень обрадовалась и

все время, пока я у них была, сидела со мной. Сначала

я боялась упоминать об Александре Александровиче,

486

но потом случилось как-то так, что мы только о нем и

говорили. Вышло это просто и легко. Александра Андре­

евна вспоминала о сыне так, как будто он не ушел на­

всегда. На письменном столе стояла фотография Блока

с очень худым лицом и большими сияющими глазами —

необыкновенно живыми 69. Когда я стала ее рассматри­

вать, Александра Андреевна сказала: «Сашенька тут

веселый, он ведь часто бывал веселым даже и в послед­

ние годы».

Пока Люба занималась хозяйскими делами в столо­

вой, я сидела с «тетей» и Александрой Андреевной в их