Александр Блок в воспоминаниях современиков

а что-то, для чего у нас нет на языке слов, но что вклю­

чает в себе много горечи.

Все это прозвучало мне издали в первую встречу и

в первый миг в передней. Отсюда впечатление грусти

и тяжести, отсюда отражение этой тяжести как разоча­

рования: нет, тут не отделаешься, тут испытуется душа,

тут или все, или ничего. Помнится, как ни интересовался

240

я Л. Д., по в это первое наше свидание она промелькну­

ла где-то вдали: А. А. занимал все мое внимание.

Светский «визит» продолжался недолго. Супруги Блок

с тою же непроизвольной «визитностью» распростились.

Мы решили встретиться в тот же день у С. М. Соловье­

ва. Мне запомнились морозный солнечный январь, взвол­

нованность, грусть. Не знаю, почему захотелось поделить­

ся впечатлением от встречи с Блоком с очень мне близ­

ким А. С. Петровским, поклонником его поэзии; я зашел

к нему, мы с ним куда-то пошли; помню Никитский

бульвар и мое неумение выразить смутное и значитель­

ное впечатление от встречи с А. А., смутное до того, что

мне стало даже смешно. Я вдруг рассмеялся и развел

руками: «Да знаете — вот уж неожиданным оказался

Блок». И, в стиле наших тогдашних шалостей определять

знакомых и даже незнакомых (прохожих, например)

первой попавшейся ассоциацией, совершенно далекой и

парадоксальной, всегда карикатурной, всегда гротеск

(таков был наш «стиль»), я прибавил: «А знаете, на

что похож Блок? Он похож на морковь». Что я этой не­

лепицей хотел сказать, не знаю. Может быть, продолго­

ватое лицо А. А., показавшееся мне очень розовым, креп­

ким и лучезарным, вызвало это шутливое сравнение:

«На морковь или... на Гауптмана». А. С. весело рассме­

ялся. Мы продолжали шутить и каламбурить. Так я на­

рочно расшутил то важное и ответственное, что я почув­

ствовал в А. А. Помнится, с Никитского я прошел на

Поварскую, в квартиру, где жил С. М. Соловьев (тогда гим­

назист восьмого класса), и застал супругов Блок у него.

Нам всем сразу полегчало — стало проще, теплее, сердеч­

нее. От того ли, что в квартире С. M. не было никого

из «взрослых», т. е. людей другого поколения, и созда­

вался веселый, непринужденный приятельский тон бесед,

от того ли, что С. М. был родственником Блоку, его

знавшим давно, и одновременно моим большим другом,

оттого ли, что стиль наших интересов ориентирован был

вокруг Влад. Соловьева, созданный нами троими так,

что мы образовали естественно какой-то треугольник

с «оком», вспыхивающим между нами, с единственной,

неповторимой темой Влад. Соловьева, с нашей темой

о Ней, о Прекрасной Даме (Конкретной Теократии, в

жаргоне С. М., «Жены, облеченной в Солнце» — в жар­

гоне моем). Да, вероятно, С. М., вызвавший к жизни

наши отношения с А. А., был необходимым цементом,

241

спаявшим наши внешние отношения друг с другом.

Кроме того, экспансивный, веселый темперамент С. М.,

всегда переходившего от серьезного тона к детской без­

заботной шутке, под которой чувствовалось недетское

молчание, облегчал нашу беседу. Где стоят два человека

друг перед другом, внутренне близкие и извне далекие,

там всегда чувствуется стесненность, что-то сходное со

стыдом. Где появляется третий, одновременно знающий

и по-внешнему этих обоих, там появляется нить обще­

ственности, братства, т. е. естественности, непринужден­

ности, доверчивости. Мы боимся «замаскированных», но

нам с ними весело, когда мы знаем, что под масками

наши друзья.

Отсюда естественно, что в наших первых свиданиях

с А. А. С. М. нас связывал и, будучи младшим, несколь­

ко доминировал, создавал тон и стиль наших бесед втро­

ем, как бы деспотически правил кораблем нашего обще­

ния. Он был рулевым корабля, на который мы сели а

который, казалось, должен был нас вывезти в новый

свет, т. е. в соловьевскую «Будущность теократии», отно­

сительно которой у юного С. М. было настолько готовое

и ясное представление в то время, что он мог вообразить

себе будущее устройство Р о с с и и , — ряд общин, соответ­

ствовавших бывшим княжествам с внутренними совета­

ми посвященных в Тайны Ее, которой земное отражение

(или женский Папа) являлось бы центральной фигурой

этого теократического устройства. Но для этого нужно

было свергнуть самодержавие, т. е. революция была не­

обходима, как переход к царству свободы, к Ней,

к Заре 52. Перед революцией С. М. не останавливался

и в шутливой форме высказывал предположение о том,

что, кто знает, может быть и нам предстоит сыграть в

этом деле немаловажную роль *.

Помнится мне, что в эту вторую встречу у С. М. я

разглядел пристальнее А. А.: он чувствовал себя проще,

уютнее, и проступало в нем то лукаво-детское, несколько

юмористическое выражение, с которым он делал свои

краткие замечания и подавал реплики, отчеканивая слова

резким, медленным, несколько металлическим голосом.

Юмор А. А. был чисто английский: он выговаривал с

* Но он это высказывал несколько позднее, в начале револю­

ционного движения, во время которого он ощутил себя внутрен­

ним эсером. ( Примеч. А. Белого. )

242

совершенно серьезным лицом нечто, что вызывало шут­

ливые ассоциации, и не улыбался, устремив свои боль­

шие бледно-голубые глаза перед собой. А между тем не­