Александр Блок в воспоминаниях современников. Том 1

ций белый конь со своим всадником поворачивал к боб-

ловскому дому, где его поджидала «царевна» со своими

милыми подругами. После обычных приветствий все спе­

шили в сенной сарай — импровизированный театр.

Старый бревенчатый сарай видел настоящее священ­

нодействие — столько вкладывалось вдохновения, чувств

и благоговения к искусству. Репетиции и приготовления

76

к спектаклю давали артистам много наслаждения и инте­

реса: костюмы, декорации, устройство сцены, зрительного

з а л а , — все делали сами или под своим надзором. Во все

было вложено много любви, находчивости и таланта.

Но самые спектакли иногда приносили большие огорче­

ния. Публику, кроме родственников и соседей, составляли

крестьяне ближних деревень. Репертуар совершенно не

подходил под уровень их развития. Происходило следую­

щее: в патетических местах ролей Гамлета, Чацкого,

Ромео начинался хохот, который усиливался по мере

развития спектакля. «Представление» в понятии деревни

того времени должно было непременно потешать, сме­

шить; так как в стихах вышеупомянутых авторов, произ­

носимых спокойно, не было ничего смешного, то когда

наступало волнение, ж е с т ы , — они думали, что вот тут-то

и начинается, и разряжали свою скуку взрывами хохо­

та, что очень смущало артистов. Чем патетичнее была

сцена, тем громче был смех. Другие забывали, что это

представление, — видели в артистах знакомые им лица:

«Шахматовский барин-то как к нашей барышне-то, толь­

ко, шалишь, не на таковскую напал», и так далее,

и опять смех. Женская половина зрителей, наоборот, ви­

дела все со слезливой стороны. Раз одна из зрительниц

на другой день после представления Гамлета делилась

своими впечатлениями с другой: «Он, милая моя, гово­

рил-говорил, говорил-говорил, а тут как замахал рука­

м и , — вишь, драться хотел, а Маруся-то и утопилась».

Офелия превратилась в Марусю. Свежо предание, а ве­

рится с трудом.

Артисты огорчались, но не унывали. Их художествен­

ная совесть могла быть спокойна — игра их была талант­

лива. Александр Александрович, как исполнитель, был

сильнее всех с технической стороны. Исполнение же

шестнадцатилетней Любовью Дмитриевной роли Офелии,

например, было необыкновенно трогательно. Она не зна­

ла тогда сценических приемов и эффектов и жила на сце­

не. Офелия ее не была английской девушкой или рус­

ской, а просто девической душой. Как трепетно, вдум­

чиво слушала она монолог Гамлета и не делала жесты,

а они выходили у нее бессознательно, были полны роб­

кой полудетской грации, так же как и выражение лица.

Александр Александрович находил все больше и боль­

ше вдохновения в Боблове, что видно из его стихов. Так

проходила весна жизни Александра Александровича

77

Блока и его будущей жены — красиво, радостно, богато

внутренней жизнью.

Зимой он продолжал бывать у нас; своих стихов не

читал, хотя и писал их в этот период очень много. Раз,

впрочем, прочел юмористическую пьеску, забавную и

остроумную.

В конце зимы он сделался женихом. Свадьбу решено

было сделать летом в деревне. Быстро пролетело время.

Весной, как всегда, переехали в наше милое гнездо

Боблово, но настроение уже было не беззаботное, а не­

много грустное. Люба жила в родной семье последние

дни. Белый конь со своим всадником все чаще и чаще

показывался из Дубровок и направлялся к нашему дому;

поэма достигала своего полного развития.

Настал день свадьбы. Александр Александрович и

Любовь Дмитриевна венчались в старинной церкви близ

Шахматова 4. Стоит она одиноко, белая, с отдельной

звонницей; кругом несколько старых могил с покосив­

шимися крестами; у входа два больших дерева. Внутри

мрачная; на окнах железные решетки; очень старые

тусклые иконы, а на самом верху иконостаса деревян­

ные фигуры ангелов. Церковь построена далеко от де­

ревни. Богослужения в ней совершались редко; таинст­

венное и мистическое впечатление производила она.

Не буду описывать подробности последнего дня перед

венчанием невесты; скажу только, что в подвенечном

наряде невеста была хороша: белое платье, вуаль, цветы

еще больше оттеняли ее нежность и свежесть, слезы не

портили, а скорее шли ей. Александр Александрович

давно заметил ее сходство с мадонной Сассо-Феррато,

приобрел фотографию этой картины и до последних

дней жизни имел ее в своей комнате на стене 5. Свою

невесту в церкви Александр Александрович встретил

очень бледный, взволнованный. Вдвоем с ней они долго

молились; им хотели уже напомнить, что пора начинать

обряд, по Дмитрий Иванович остановил, сказав: «Не ме­

шайте им». Шаферами у Александра Александровича

были Сергей Михайлович Соловьев, племянник Влади­

мира Сергеевича Соловьева, и младший брат невесты

Иван Дмитриевич Менделеев (теперь философ-матема­

тик). У Любови Дмитриевны — Развадовский (теперь ка­

толический монах) и Вениамин Смирнов, друг ее детства.

Провожатых собралось много: были родственники, сосе­

ди по именью, доктор и другие; пришли крестьяне, всегда

78

дружно жившие с семьями Менделеевых и Бекетовых.

Бывшие в церкви говорили, что никогда не забудут кра­

соты юной пары, выражения их лиц и гармонии всего

окружающего. Сергей Михайлович Соловьев тут же в