Александр Ясинский

Кто только не шел в те дни по этому шоссе, сворачивая в лес, отле- живаясь под бомбежками в придорожных канавах, и снова вставая, и снова меряя его усталыми ногами! Особенно много тянулось еврейских беженцев из Столбцов, Барановичей, Молодечно и других городков и местечек Западной Белоруссии. Сейчас, на восьмой день войны, они были уже за Борисовом и, значит, тронулись в путь давно, еще в пер- вые сутки… Тысячи людей ехали на невообразимых фурах, дрожках и подводах… Но еще больше людей шло рядом с подводами.

…Все это двигалось на восток, а с востока навстречу по обочинам шоссе шли молодые парни в гражданском, с фанерными сундучками, с дерматиновыми чемоданчиками, с заплечными мешками, – шли моби- лизованные, спешили добраться до своих заранее назначенных призыв- ных пунктов, не желая, чтоб их сочли дезертирами, шли на смерть, навстречу немцам. Их вели вперед вера и долг; они не знали, где на самом деле немцы, и не верили, что немцы могут оказаться рядом раньше, чем они успеют надеть обмундирование и взять в руки ору- жие… Это была одна из самых мрачных трагедий тех дней – трагедия людей, которые умирали под бомбежками на дорогах и попадали в плен, не добравшись до своих призывных пунктов».

Да, все это двигалось на восток, а минские пионеры топали на запад, навстречу мощному течению. Словно все отступали, а эти, в коротких штанишках, наступали.

– Смотри! Пулеметные ленты валяются! Возьмем? – предложил Саша.

– Что с ними делать? Пулемета же у нас нет! – засомневался Левка.

– Нашим отдадим!

Мальчишки подбирали по обочине оружие, предлагали отступав- шим бойцам. А военные хрипло кричали на них:

– Куда вы идете, дуралеи? Поворачивайте! Там немцы! Потом их согнали с шоссе, на обочину.

13

Пацаны видели подбитые немецкие танки, рухнувшие бомбарди- ровщики ТБ-3, опрокинутые полуторки, брошенные противотанко- вые орудия. Казалось, вся дорога забита железом, вся земля перепаха- на взрывами. Убитых они тоже видели. И своих, и врагов.

Наткнулись на кучу трупов в милицейской форме вперемешку с лошадьми. Тела милиционеров распухли так, что головы походили на огромные арбузы. Мухи кишели в людских и конских глазницах, запах стоял такой, что мальчишки как по команде заткнули носы. Их вывернуло наизнанку.

Наверное, о таких милиционерах и писал Константин Симонов, размышляя о самой мрачной трагедии первых дней войны, рассказы- вая о тех, кто погиб под бомбежками, так и не добравшись до своих призывных пунктов.

Солнце стояло в зените. Хотелось пить. Пряники с зеленым луком давно съедены. Вдруг Ёська прыгнул в кювет и закричал:

– Килька!

В кабине взорванной «эмки» валялись консервы «Килька в тома- те». С трудом открыли жестяные банки, с голодухи жадно наброси- лись на протухшую на жаре рыбешку. Далеко от «эмки» им уйти не удалось: все стали дружно приседать под кустами. Скрутило животы. («С тех пор, – признался в одном из интервью Александр Ибрагимо- вич, – я кильку вообще терпеть не могу»). Вот тебе и подкрепились – последние силы теряли. Мучила жажда.

– Я вижу красные флаги! Там наши! – Левка указывал рукой на скопления людей и машин впереди. «Разведчики» прибавили шагу и оказались… нос к носу с немцами. Только сейчас они разглядели на флагах круг и свастику. Окружение!

– Кто такие? Куда идете? – здоровый рыжий солдат хорошо гово- рил по-русски. Его автомат почти касался детских лбов.

– Мы были в деревне, идем домой, в Минск, – ответил за всех Саша. Он хорошо усвоил наказ вожатых не произносить слова «пио- нер», «пионерский лагерь».