Александр Иванович ГУЧКОВЪ и Великая русская революция

В связи с этим очень интересны воспоминания В. Н. Каюрова, старого большевика, о роли, месте и влиянии партии большевиков как раз накануне важных событий: «Накануне женского дня, в ночь на 23 февраля, я был командирован на собрание женщин… призывать воздерживаться от частичных выступлений и действовать исключительно по указаниям партийного комитета.

В возможностях проведения на местах постановления районного комитета партии я был убежден.

Но каково же было мое удивление и возмущение, когда на другой день, 23 февраля… в коридоре завода «Эриксон» товарищ Никифор Ильич сообщил о забастовке на некоторых фабриках и о приходе делегатов — работниц с заявлением о поддержке их рабочими других заводов.

Это выступление текстильщиц означало явное игнорирование постановления районного комитета партии… И вдруг забастовка. Казалось, для этого не было ни цели, ни повода…»616 То есть большевики всячески отговаривали работниц от выступлений, но они их не послушали. А послушали других. Фактически это доказывает, что повода для выступления не было и они были инспирированы.

«Движение было начато стачкой и митингами работниц по случаю Международного женского дня, как называли мы его тогда. Требования об урегулировании продовольственного дела были, но не носили основного характера. Для многих заводов продовольственный кризис вовсе не существовал, так как администрация предприятий производила для рабочих специальные заготовки продуктов»617, — как видно из слов главного большевика А. Шляпникова, тема «союза» — надуманный вопрос.

«По сведениям кн. Л. Л. Васильчиковой (сестры кн. Д. Л. Вяземского), у Керенского еще до 17 февраля 1917 г. имелась «программа, выработанная день за днем предполагавшейся революции, совпадавшая во всех пунктах с тем, чего мы… были свидетелями: пропаганда среди рабочих на почве недостатка в продовольствии и мятеж в запасном гарнизоне». Княгиня настаивала на том, что 22–23 февраля стал приводиться в исполнение «заранее выработанный план», а в последующие дни «мятежники действовали согласно определенной программе, выработанной и продиктованной революционной организацией». Начальник Гражданской канцелярии Ставки А. А. Ладыженский также утверждал, что к моменту начала переворота в Петрограде «все было заранее подготовлено и роли распределены заблаговременно», — отмечает историк С. Куликов.

Далее С. Куликов продолжает: «Судя по всему, 23–26 февраля значительная часть фабрик и заводов закрылась по инициативе промышленников, а не рабочих, которые при этом получали «пособие». Вот в этом и проявляется значительная роль буржуазии в революции, одним из лидеров которой был А. И. Гучков.

Директива о начале демонстраций исходила от руководителей ЦВПК. 23 февраля Терещенко прямо заявил Литвинову-Фалинскому, что «мы дадим приказ рабочим выходить на улицу». Сестра Вяземского Васильчикова знала, что «движение среди рабочих», как и последовавший «мятеж солдат», «были вызваны и руководились какой-то революционной организацией». Глобачев, объясняя причины революции, вспоминал, что «через ЦВПК в рабочие массы были брошены политические лозунги» и пущены ложные слухи «о надвигающемся якобы голоде и отсутствии хлеба в столице». Действия эти являлись «провокационными — с целью вызвать крупные волнения и беспорядки»618.

24 февраля по приказу генерала Хабалова по всему городу появились объявления о том, что хлеба в городе достаточно. Но это уже никого не волновало. Демонстранты активно заполняли улицы города. Стали происходить первые вооруженные стычки619.

А как эту информацию восприняли в Ставке? Полковник Генерального штаба В. Пронин вспоминал: «Впервые тревожные сведения о волнениях в Петрограде начали поступать в Ставку 24 февраля. Особого значения им как-то не придавали»620.

Флигель-адъютант А. Мордвинов и вовсе писал об убийственном благодушии в Ставке: «В четверг 23-го, пятницу 24-го, субботу 25-го и воскресенье 26 февраля потянулась обычная, однообразная жизнь в Могилеве, где один день походил на другой как две капли воды»621.

О том, что в Ставке стали считать ситуацию серьезной лишь через несколько дней, писал и контр-адмирал А. Бубнов: «В двадцатых числах февраля в Ставку начали поступать донесения из Петрограда о волнениях из-за недостатка хлеба и о циркулирующих в связи с этим среди населения зловредных слухах. 25-го начались волнения и забастовки на заводах, а 26-го были получены тревожные сведения о массовом выступлении рабочих, к которым присоединились большие толпы населения; при этом из донесений о ходе беспорядков было видно, что полиция и жандармерия с трудом с ними справляются и что необходимо будет прибегнуть к содействию войск.