Александр Иванович ГУЧКОВЪ и Великая русская революция

Во второй половине дня в Государственной Думе П. Милюков начал представлять кандидатов во Временное правительство. «Во время характеристик новых министров Милюков назвал их „представителями русской общественности“, и голоса из толпы бросили в дополнение: „цензовой“. Этим крикам Милюков противопоставил нецензового представителя А. Ф. Керенского. Гучкова Милюков рекомендовал как… „организатора уличных побед. Коновалова и Терещенко он представил как представителей той либеральной группы русской буржуазии, которые первые в России попытались организовать представительство рабочих“. Когда в ответ послышались недоуменные вопросы, он указал, что А. И. Коновалов организовал Рабочую группу при Центральном военно-промышленном комитете, а М. И. Терещенко сделал то же в Киеве»690, — так вспоминал А. Шляпников.

«Напротив, при представлении Гучкова, которого к тому времени снова уломали, дело не ограничилось аплодисментами, а не обошлось без неприятностей, на что, впрочем, рассчитывал и сам Милюков.

— Я назову вам имя, — продолжал он, — которое вызовет здесь возражения. А. И. Гучков был моим политическим врагом в течение всей жизни Государственной думы (крики: «Другом!»). Но теперь мы политические друзья. Я — старый профессор, привыкший читать лекции, а Гучков — человек действия. И сейчас, когда я в зале говорю с вами, Гучков на улицах столицы организует нашу победу. Чтобы сказали бы вы, если бы вместо того, чтобы вчера ночью расставлять войска на вокзалах, к которым ожидается прибытие враждебных перевороту войск, Гучков принял участие в наших политических прениях…»691

«О поездке Гучкова и Шульгина Исполнительный Комитет узнал только на следующий день, и как она была организована с технической стороны, я не знаю»692, — опять недоумевал Н. Суханов, подтверждая тем самым, что он сам толком не понимал всей сути происходящего, а Гучков вовсе не собирался считаться с Советом. Он отбывал из Петербурга в полной уверенности, что его позиции в Совете прочны, а влияние на его лидеров незыблемо.

Отбыв около 15 часов, с учетом расстояния поезд должен был прибыть в Псков около 19–20 часов, но прибыл он гораздо позже, около 22 часов. Гучков психологически верно полагал, что переговоры надо вести ночью. По дороге поезд иногда останавливался, и Гучков… выступал с речами с площадки вагона к собравшимся693.

Видимо, еще в дороге А. И. Гучков проигрывал в голове предстоявший разговор с Николаем II. Конечно же, такой важнейший исторический момент как отречение, он не мог отдать другому: ни М. Родзянко, ни кому бы то ни было. Много лет он об этом думал, мечтал, работал и организовывал. И вот направился для последнего акта пьесы. Надо сказать, что с психологической точки зрения А. И. Гучков выбрал довольно грамотную тактику. Он ехал только с В. Шульгиным, убежденным монархистом, при минимальной охране из пяти рабочих. Как бы сразу показывая, что в данный момент от них нет угрозы, наоборот, они попадают под власть Николая II.

Гучков приезжает не с угрозой, а с объяснением ситуации. Не как победитель к побежденному, а как чуть ли не последний защитник династии. Даже внешний вид был продуман соответствующий — в помятых сюртуках, небритые, в несвежих сорочках, как бы показывая, что им даже некогда было привести себя в порядок, столь серьезна ситуация694.

Да и сам разговор с Николаем II был выстроен очень грамотно. Шульгин воспоминал: «Я боялся, что Гучков скажет царю что-нибудь злое, безжалостное. Но этого не случилось. Гучков говорил довольно долго, гладко, даже стройно в расположении частей своей речи. Он совершенно не коснулся прошлого. Он изложил современное положение, стараясь выяснить, до какой бездны мы дошли»695. Речь у Гучкова была спокойной, даже сбивчивой, потупив зачастую глаза, он объяснял ситуацию. В стране революция, армия переходит на сторону революции, объясняет, что Николай II остался один и помощи ждать неоткуда, что даже Гвардейский экипаж и тот ушел от него. Семья осталась без охраны, и всякое может случиться (знал же, на что давить). И если теперь же власть не передать умеренным политическим, таким как он, то будет только хуже для всех и для династии, так как власть захватят крайние революционные элементы.

«…Всякая борьба для вас бесполезна… Видите, вы ни на что рассчитывать не можете». Рассказал о Таврическом дворце, делегации накануне вечером. Пришли представители «конвоя, представители сводного гвардейского полка, железнодорожного полка, несущего охрану поездов и ветки, и представители царскосельской дворцовой полиции. Все они заявили, что всецело присоединяются к новой власти…»696