Александр Лукашенко: политический портрет

На протяжении многих лет перед глазами белорусских телезрителей разыгрывается спектакль с нехитрым сюжетом, премьера которого была показана в ходе президентских выборов 1994 года. Очень положительный во всех отношениях главный герой - невинная жертва, окруженная и тер­заемая со всех сторон злодеями. Страсти почти шекспировские! Прези­дент постоянно жалуется на многочисленных противников, которые его буквально затравили, но он мужественно переносит страдания во имя бла­га людей: «Знаете, не только я, народ устал от этой травли»; «Я пришел в Верховный Совет с миром, вы это видели, я всегда уступал, я всегда про­сил, я уговаривал, но мне плевали в спину, мне плевали в лицо, надо мной издевались. Я терпел». Здесь главная задача - вызвать жалость, по воз­можности вышибить слезу у сердобольных старушек. В конце спектакля главный герой, как древнегреческий титан, побеждает злодеев и спасает народ. Занавес, бурные аплодисменты благодарных зрителей, восприни­мающих на веру действо в этом политическом театре.

Известный общественный деятель Беларуси профессор Александр Потупа так оценил эту грань личности Лукашенко: «У него сильнейший кверулянтский синдром. Это психологический термин, означающий ком­плекс жалобщика. Его носители на бытовом уровне предельно портят жизнь членам семьи, коллегам по работе, местным властям и редакциям газет. А при возгонке во власть продуцируют «врагов народа» и репрес­сивную диктатуру, ибо у них чувство вины за что-либо начисто вытеснено наружу и целиком сконцентрировано на окружающих людях. Все они яко­бы мешают кверулянту в достижении каких-то реальных, а чаще воображаемых суперцелей».

Выше отмечалось, что белорусский президент панически боится по­казаться слабым, поэтому всячески демонстрирует силу, презентует образ решительного, волевого, твердого политика, «крутого парня». Этот образ органичен характеру Лукашенко, его стилю управления. Более того, он оказался востребован белорусским обществом. Состояние страха, расте­рянности, беспомощности, неуверенности, широко распространенные в массовом сознании после краха советской системы, требовали сильного лидера, способного создать у людей впечатление защищенности. И Лука­шенко на каждом шагу всячески подчеркивает свою «крутизну». В отно­шениях с Западом это проявляется в неуступчивости, жестком противо­стоянии. С чиновниками - чрезвычайно требователен и скор на расправу. С политическими оппонентами - бескомпромиссен, всегда готов приме­нить силу.

Обвинения в диктаторстве, которыми переполнены независимые белорусские и мировые СМИ, не сильно раздражают Лукашенко. Он и сам много раз повторял, что вот, дескать, меня называют диктатором, но это неправда. Например, в интервью «Российской газете» в декабре 2005 года президент, говоря о себе и своем правлении, восемь раз произнес слова «диктатор», «диктатура». Чувствуется, что ему где-то в глубине души нравится такая оценка его деятельности, ибо таким антиобразом оттеняет­ся его образ сильного лидера.

В продолжение такого позиционирования Лукашенко предстает че­ловеком, берущим на себя ответственность. В массовом сознании белорусов власть является персонифицированной. Люди представляют ее не в виде государственных институтов, а в образе людей, их возглавляющих. В начале 90-х годов прошлого века, после обретения независимости, Пред­седатель Верховного Совета С. Шушкевич часто выступал по телевизору и отвечал на вопросы граждан. Многие вопросы касались личных проблем людей. И С. Шушкевич разъяснял, что он как глава парламента такие воп­росы не решает, это не входит в его компетенцию, у него нет такой власти, и советовал, к кому можно обратиться с их просьбами. Часто это вызывало непонимание и недовольство людей. Они недоумевали: как это человек, которого они считали главным начальником в стране (потому что регулярно видели его по телевизору в председательском кресле во время заседаний Верховного Совета), не имеет полномочий, чтобы удовлетворив их запросы?!

Лукашенко, став президентом, повел себя совершенно иначе. Он взял на себя ответственность за решение всех проблем в государстве, включал самые мелкие. Ему прекрасно подошел патерналистский образ всевласт­ного отца патриархальной семьи («Батьки»), строгого, но справедливого.