Александр Лукашенко: политический портрет

Когда США начали войну, официальный Минск безоговорочно выступил в поддержку Саддама Хусейна. В своем докладе на семинаре по идеологической работе в 2003 году белорусский руководитель, дока­зывая необходимость государственной идеологии, привел просто вос­хитительный аргумент. По его мнению, именно благодаря насаждению государственной идеологии иракский народ оказывает такое упорное сопротивление под лозунгом «мы защитим нашего Саддама». Когда же иракская армия сдалась практически без боя, багдадский диктатор спрятался, а народ стал крушить статуи вождя и мародерствовать, белорусское руководство, как и в случае с падением Милошевича, было в шоке. В отличие от большинства мировых телеканалов, Белорусское телевидение показало разрушение статуи Саддама Хусейна в Багдаде лишь через несколько дней после события.

Но Лукашенко упорно продолжал защищать уже поверженны диктаторов. Выступая в ООН в 2005 году, он заявил: «Главы суверенных государств - Югославии и Ирака - по неподтвержденным абсурд­ным, надуманным обвинениям брошены в тюрьмы... Суд над Милоше­вичем давно стал карикатурой. Саддам Хусейн вообще, как в мире ди­карей, отдан на милость победителя. Их права некому защитить, кроме ООН, потому что их государств уже нет, они уничтожены».

Лукашенко до конца защищал свергнутого киргизского правителя К. Бакиева, проявляя, как писали мировые СМИ, «солидарность диктато­ров», предоставил ему убежище в Беларуси.

Отношение к демократии

Понятно, что при таком трогательном отношении к диктаторам, демократия для белорусского руководителя является глубоко чуждой, даже враждебной категорией. Он отождествляет ее с политикой западных стран, от которых, по его мнению, исходит агрессия, давление, грубое вмешательство во внутренние дела слабых государств (в качестве примера приводятся войны в Югославии, Ираке). Лукашенко боится распростра­нения демократии в мире, ее заразительного влияния. «Тот, кто радуется демократизации на постсоветском пространстве, еще будет пожинать ее негативные плоды», - мрачно предрекает он.

Эти самые негативные плоды демократии президент Беларуси уже видит в соседних странах. «Власть вот в Литве недавно сменилась. Заду­майтесь, процветающая Литва, как нам это преподносят, ну прекрасная. Люди едят и одеваются лучше, чем в Западной Европе. Почему они заме­нили власть, которая так подняла экономику этого государства?». В этой реплике Лукашенко невольно выдает самый главный для него недостаток демократии. Оказывается, в демократической стране народ в любой мо­мент может сменить власть даже в условиях экономического процвета­ния! Это же какой-то кошмар!

После визита в РФ в апреле 2001 года президент Беларуси подверг Резкой критике российскую демократию: «Я считаю никуда не годной сейчас систему власти в России в том плане, что у вас же все избираются, все независимые... Губернаторы избираются, мэр, допустим, Екатеринбурга избирается, главы районных администраций избираются. Все они ни от кого не зависимы. И в то же время, я не знаю, как тут, но, по-моему вряд ли кто-то будет хорошо работать». Вскоре Россия встала на путь «исправления», и Лукашенко с удовольствием констатировал, что Москва перенимает белорусский опыт государственного управления.

Как и все лидеры недемократических режимов, Лукашенко говорит, что Беларусь идет своим особым путем, который не похож на западный. Он резко отрицает либеральную модель социального устройства: «Права человека, демократия, рынок не должны превращаться в очередную доктрину, которая ломает жизни и судьбы людей». В созданной им социальной модели приоритетом объявлены не права человека, а государственные интересы. Демократия, говорит он, - это власть «самого человека в инте­ресах государства, общества, человечества».