Александр Лукашенко: политический портрет

Ловушка состояла в том, что белорусские представители в Вы­сшем Совете Союза были бы под полным контролем своего президен­та, а Ельцин не мог контролировать глав палат своего парламента. На­пример, в Госдуме России большинство имела прокоммунистическая оппозиция, и ее председателем был Г. Селезнев, оппонент российского президента, большой сторонник интеграции и друг Лукашенко. Таким образом, создавалась ситуация, когда белорусский лидер в союзе с Се­лезневым могли против желания Ельцина принимать решения, обяза­тельные для выполнения государственными органами России.

Кроме того, создавался законодательный орган - парламент Сою­за Беларуси и России, в котором, как предполагалось, оба государства должны быть представлены равным количеством депутатов - 35 человек. С учетом того, что избрание депутатов в Беларуси полностью контролиро­валось Лукашенко, создавались условия для коалиции белорусских парла­ментариев с российскими коммунистами против сторонников Ельцина.

Как писали позже российские газеты, создавался механизм для го­сударственного переворота в РФ. Ельцин в своих мемуарах так оценивал этот эпизод: «То, что придумали разработчики, по сути означало одно - Россия теряет свой суверенитет. В результате появляется новое государ­ство, с новым парламентом, новой высшей исполнительной властью, так называемым Высшим Советом Союза».

Окружение российского президента обнаружило подвох за два дня до подписания уже парафированного договора о создании Союза Беларуси и России. Дочь Б. Ельцина, Т. Дьяченко-Юмашева, вспоминает: «Ночью 28 марта Анатолий Чубайс, первый вице-премьер правительства, звонит в Кремль главе администрации Валентину Юмашеву и говорит: Валя, ты в курсе, что уже через неделю у нас возникнет новое государство? В каком смысле, отвечает Юмашев. Чубайс говорит, а в таком, что в нем несильно уже будет нужен российский президент, впрочем, как и россий­ское правительство, и даже наша коммунистическая дума уже мало кого будет волновать».

Когда Б. Ельцину объяснили все опасности, которые проистекают для него из подготовленного документа, президент РФ принял решение приостановить этот процесс. Снова обратимся к его воспоминаниям: «Я написал письмо Александру Григорьевичу, в котором просил отложить подписание договора с целью всенародного обсуждения его положений.

Однако такой демарш российского президента - откладывание уже готового к подписанию договора - должен был стать для белорусского президента не самым приятным сюрпризом. Я возложил эту деликатную миссию - вручение письма - на Ивана Рыбкина, секретаря Совета безопас­ности. При этом сказал ему: «Иван Петрович, пока Лукашенко не согла­сится. домой не возвращайтесь». Рыбкин с тяжелым вздохом понимающе кивнул и срочно вылетел в Минск.

В аэропорту Лукашенко сразу буквально дословно пересказал Ивану Петровичу содержание моего письма. Передал президенту эту информацию, как мне позже стало известно. Дмитрий Рюриков, мой помощник, который, как я уже говорил, был горячим сторонником полного, пусть даже прокоммунистического слияния двух государств. Через неделю я его уволил.

Я до сих пор глубоко благодарен Ивану Петровичу Рыбкину за терпе­ние и настойчивость. Он и Лукашенко провели вместе много часов и, как поговаривают злые языки, оставили после переговоров немало пустой тары из-под крепких напитков. Это была настоящая славянская дипломатия». Результатом этой дипломатии стало подписание 2 апреля соглашения, которое оказалось ничего не значившей декларацией о намерениях. Одновременно было объявлено «всенародное обсуждение» договора, который был переименован в Устав Союза.

Понятное дело, Лукашенко был недоволен решением Ельцина. Он заявил, что не подпишет Устав, если в этот документ будут внесены существенные изменения, и обвинил руководство России в нежелании реально объединяться. В интервью российскому телеканалу он с раздражением говорил: «Что такое единое государство? Это же единые государственные институты. И как только зашел разговор о формировании единых государственных институтов, все ваши госпо­да, которые предлагали единое государство, сразу же задрожали: «Нет, не надо нам этого». Не готова Россия к единому государству».

Однако, несмотря на возражения Лукашенко, 23 мая в Москве Устав Союза Беларуси и России был подписан. Злополучный пункт о механиз­ме принятия решений в Высшем Совете был изменен. В новой редакции был утвержден принцип «одна страна - один голос». Эти документы ни на шаг не продвигали интеграцию дальше. Полуторамесячное обсужде­ние в СМИ обеих стран перспектив объединения завершилось банальным переписыванием годичной давности договора о создании Сообщества Бе­ларуси и России.

Дело Шеремета

В 1997 году второй раз за несколько месяцев Лукашенко спровоци­ровал кризис в белорусско-российских отношениях и в самой России, со­провождавшийся громкими дискуссиями в руководстве и СМИ соседнего государства. Первый раз - в марте-мае в ходе заключения Союза, второй раз - раскручивая «дело Шеремета».