Александр Пушкин: близкая эпоха

Содержание стихотворения определяется тем, что адресатом является немолодая женщина. Поэтическая зарисовка на самом деле является лирическим и достаточно откровенным признанием, в меланхолических стихах пульсирует чувственность. Прасковья Александровна горячо и преданно любила поэта, но относилась к нему со спокойной материнской снисходительностью. Сорокачетырехлетняя женщина, дважды побывавшая замужем, мать взрослых детей, естественно, не ждала от молодого поэта предложения руки и сердца, о чем, наверное, втайне мечтала Анна. Однако она не собиралась уступать дочери своего возлюбленного и, пользуясь родительской властью, старалась удалить девушку из Тригорского. Анна не сомневалась, что мать делает это из ревности: «Я негодую на маменьку, что за женщина, право! Впрочем, во всем этом есть отчасти и ваша вина», – писала она Пушкину из Малинников 8 марта 1826 г.

Лирический сюжет стихотворения: неприступная красавица, благосклонности которой тщетно добивается влюбленный поэт, – описывает чисто условную, а не реальную ситуацию, но в соотнесении этих ситуаций безобидное альбомное стихотворение приобретало унизительный для Анны смысл. Открыто влюбленная в поэта, она, видимо, долго не могла решиться на близкие отношения с ним. Представляя ее гордой красавицей, Пушкин откровенно смеялся над наивной девушкой. Более того, по словам Керн, записав стихотворение в альбом А. Н. Вульф, последние два стиха он означил точками и никак не хотел объяснить, что они означают. Эти стихи стали известны издателю Пушкина Ефремову. В издании 1905 г. он сообщил, что печатает стихотворение «по записи второго мужа А. П. Керн, продиктовавшей ему все стихотворение с последними двумя стихами, скрытыми Пушкиным от А. Н. Вульф». Строчки, которые Пушкин показал Керн, нарочито резко контрастируют с предыдущим текстом. В них, в неудобной для печати словесной форме, та же ситуация (девушка отказывает мужчине) изображается грубо и цинично. Таким образом, полный текст стихотворения превращает насмешку в прямое оскорбление. Хорошо, что Анна не узнала этого никогда. Пушкин, увы, не смог удержаться, чтобы не показать циничные строчки Керн, но не ошибся, доверившись именно ей. Анна Керн была женщиной, давно утратившей девичью стыдливость, но имеющей ясные представления о порядочности.

1826 год

Последние месяцы михайловской ссылки. Внезапно умирает император Александр I, до Пушкина доносятся слухи о каких-то готовящихся событиях. Он всей душой рвется в Петербург и Москву, но не знает, как решится его участь. После восстания декабристов новый царь велит доставить его в Москву, и после состоявшегося между ними раз

Адресат этого стихотворения уже известная нам Зизи Вульф. В 1826 г. ей было 17 лет, вольная усадебная жизнь позволяла Пушкину и Зизи поддерживать отношения, которые были бы невозможны в Петербурге между холостым мужчиной и юной девушкой. Например, Зизи принимала участие в пирушках Пушкина и Н. А. Языкова в Тригорском. Кажется, она, так же как ее мать и сестра, была увлечена Пушкиным. Не удивительно, что и он не остался равнодушен к молоденькой симпатичной девушке. Ее имя отмечено в «Дон-Жуанском списке», но нет никаких оснований подозревать близкие отношения между ними. Скорее всего, они не выходили за рамки кокетства и шутливого волокитства.

Это стихотворение – образец «домашней поэзии»; здесь имеется в виду какой-то случай, хорошо известный узкому кругу обитателей Тригорского. Судя по одному из дошедших до нас эпизодов, Пушкин любил подразнить свою юную приятельницу. В письме к брату Льву в ноябре 1824 г. он сообщает, что они с Зизи «мерились талиями» при помощи пояска, и выяснилось, что они одинаковы. «То ли у меня талия, как у шестнадцатилетней девочки, то ли у нее, как у двадцатипятилетнего мужчины» – весело комментировал Пушкин и добавлял: «Зизи дуется». Видимо, и в данном случае Зизи, рассердившись на что-то, разорвала мадригал, поднесенный ей поэтом.

А насчет талии девушки Пушкин не преминул съехидничать в «Евгении Онегине»:

«За ним строй рюмок, узких, длинных,
Подобно талии твоей,
Зизи, кристалл души моей,
Предмет стихов моих невинных,
Любви обманчивый фиал,
Ты, от кого я пьян бывал!»

Несмотря на перекличку с элегией Боратынского, пушкинское стихотворение имеет совершенно определенный биографический контекст.