Александр Великий. Дорога славы

Я верю его рассказу. Должно быть, поле представлялось ему именно таким, каким он его изобразил. Впрочем, с моего места во главе «друзей» всё выглядит отнюдь не столь хаотично. С обеих сторон в боевых действиях участвуют могучие отряды. Ожесточённые схватки разворачиваются и слева, и справа, и в центре. Однако ни один из нанесённых ударов, сколь бы мощным он ни был, не является фатальным ни для меня, ни для Дария. Безумный водоворот бурлит возле нас обоих, не затрагивая пока ни того, ни другого.

«Друзья» продолжают наступление, покуда не ускоряя аллюр. С фронта на нас надвигается сотня серпоносных колесниц. Справа валом валят степные всадники: бактрийцы, скифы, саки и массагеты. Это может прозвучать странно, но при всей кажущейся сумятице каждое подразделение каждого рода войск находится именно там, где ему предписано быть, и выполняет, с большим или меньшим успехом, поставленную задачу.

Наконец первая серпоносная колесница прорывается сквозь заградительные «облака». Её возничий мёртв и волочится за ней, запутавшись в сбруе. Трое из четырёх коней ранены стрелами или дротиками. Они несутся бешеным галопом, подгоняемые болью и ужасом. Машина врывается в наши ряды, которые расступаются в дикой спешке, сопровождаемой криками, проклятиями и конским ржанием. Вторая и третья «косилки» тоже несутся в нашу сторону. Но кони, истыканные копьями и дротиками фракийцев и агриан Балакра, валятся наземь, едва прорвав передовую шеренгу. Должен сказать, что эти губительные устройства вызывают у наших воинов ни с чем не сравнимый гнев и злобную ненависть.

Наши кони перевозбуждены, и, чтобы заставить их двигаться шагом, требуются немалые усилия. Слева от каждой лошади идёт пеший конюх, крепко держа правой рукой узду у самых удил, чего всадник в данных обстоятельствах сделать не может. В случае надобности конюх налегает на узду всем весом своего тела, лишь бы только не позволить лошади сорваться с места и понести. В таком состоянии на это способен даже великолепно обученный и выезженный боевой скакун.

Положение серьёзно: достаточно не удержать одного коня, и за ним последуют остальные. Клит ловит мой обеспокоенный взгляд и спрашивает:

— Сейчас?

Искушение покончить с этим нервирующим движением и устремиться в атаку весьма велико, но не будет ли эта атака преждевременной?

На чём основывается командир, принимая решение послать один отряд в бой, другой в обход, третий в резерв? На звуках схватки? На донесениях курьеров, явно устаревших, ибо они проделали свой путь за минуты, а обстановка меняется каждую секунду? Испытание командованием в том и состоит, что решения, чреватые фатальными последствиями, приходится принимать, основываясь на весьма недостоверных данных.

Шум, доносящийся справа, — это сущее безумие. Напряжение достигает апогея. Кони без всадников выскакивают из мрака и на всём скаку мчатся сквозь боевой порядок наших «друзей». Я приказываю Клиту держаться. В нашу сторону несутся новые и новые «косилки». Нервы напряжены до предела, и люди и кони близки к срыву.

Мы продолжаем наступать шагом. Всё вокруг затянуто пылью, но порой ветер продувает в пыльной стене отверстия, сквозь которые ещё можно видеть происходящее. На фланге продолжается отчаянная, ожесточённая схватка, но и в нас уже летят первые стрелы. Накал борьбы нашей лёгкой пехоты с колесницами достигает высшей точки. Один из наших коней, не выдержав напряжения, срывается со своего места в строю и мчится вперёд, унося на себе всадника и волоча вцепившегося в узду конюха. Ещё два, наоборот, артачатся и пятятся назад.

   — Пусть перейдут на рысь, — предлагает едущий рядом со мной Клит.

Я подаю знак, и мы ускоряем аллюр. Буцефал подо мной подобен горе. Он, который на параде приплясывает и взбрыкивает, среди хора труб и рёва слонов являет собой воплощённое спокойствие.

Многое зависит от Арета, от четырёх сотен его копейщиков, находящихся где-то впереди. Не будучи уверен в том, что Вепрь и тот, кто был послан ему вдогонку, достигли цели, я посылаю третьего гонца и окликаю Клита.

   — Чёрный! Если отряды Арета не смогут пойти в атаку, мне придётся послать царских телохранителей.

Выделить больше я не могу, ведь всё решится в ходе атаки «друзей» на Дария.

Может быть, Итан, тебе кажется, что я слишком вдаюсь в подробности? Но ты должен получить как можно более полное представление о том, как разворачиваются события на реальной почве. О том, как трудно командиру ориентироваться в обстановке по ходу боя и как многое зависит от слепой удачи.

Схватка на правом крыле идёт уже настолько близко от нас, что, когда враг напирает сильнее, наше прикрытие, бьющееся с ним копьё к копью, отступает сквозь крыло боевого порядка «друзей». Стрелы на излёте падают под копыта коней, и те взбрыкивают. В любое мгновение спайка наших конных отрядов может разрушиться.

И в этот критический момент Арет начинает свою атаку.

Ни видеть, ни даже слышать этого мы не можем, однако догадываемся о случившемся по взметнувшимся ещё выше тучам пыли и некоему странному ощущению, передающемуся самим полем.