Александра Федоровна. Последняя русская императрица

Когда готовились первые официальные приемы, кото­рые должны были возвестить об окончании общенацио­нального траура и траура двора, возникла проблема драго­ценностей короны. Фамильные драгоценности Романовых со времен царствования Петра Великого составляли насле­дие Святой Руси и всегда хранились в вековых сундуках в Зимнем дворце. Такая практика соблюдалась до восше­ствия на престол Александра ПК Он, уступив просьбам жены, приказал, чтобы эти драгоценности были перевезе­ны в Аничков дворец, где они теперь хранились вместе с личными драгоценностями императрицы. Мария в резуль­тате избавлялась от неприятной процедуры, — требовать их перед каждым официальным мероприятием у дворцового хранителя казны. Тиары, диадемы, ожерелья, усыпанные россыпью драгоценных камней, которые обычно до нее по официальным случаям надевали предыдущие царицы, та­ким образом, теперь переходили к ней, — если она ими и не владела, то по крайней мере, могла ревниво за ними при­глядывать.

Александре было об этом известно, и так как у нее пока не представилось какого-то важного случая, чтобы их на­деть, она и не думала об этом, и такое положение вещей не привлекало ее особого внимания. Но министр двора Его величества в один прекрасный день, когда за несколько ме­сяцев началась подготовка к торжествам по случаю корона­ции, обратил на это внимание царя, считая, что такое поло­жение противоречит установленным правилам.

— Ваше величество! Не угодно ли Вам отдать распоряже­ние о том, что все драгоценности российской короны были возвращены на прежнее место, в Зимний дворец? Оттуда они будут передаваться царствующей императрице как только она этого пожелает, незамедлительно...

Николай одобрил предложение своего министра. На сле­дующей день в Аничков дворец за драгоценностями явился высокий сановник двора, чтобы с самым большим тактом потребовать у вдовствующей императрицы вернуть драго­ценности короны.И тут в Аничковом дворце разразилась настоящая буря. Эта странная, не у дел государыня, еще слишком молодая и слишком большая кокетка, и не собиралась отказываться от драгоценностей. Она кричала на весь дворец:

— Мой почивший супруг поручил мне хранить эти сокро­вища. Моя невестка не имеет на них никакого права (!), и во­обще для коронации не может нацепить ни одну из вещиц. Я буду противиться из всех своих сил тому, что не побоюсь назвать глупым капризом еше слишком молодой и неопыт­ной женщины...

Эта миниатюрная женщина впала в такой яростный гнев, что ее глаза, обычно обладавшие далеко не императорским, явно провокационным шармом, чуть не вылезли из орбит.

Когда гофмейстер двора пришел к императорской чете, чтобы сообщить им о результате предпринятого им демарша, Александра непринужденно, с искренностью, в которой ей не могли отказать даже самые ее худшие враги, воскликнула:

— Да пусть мама оставит драгоценности себе. Пусть хра­нит у себя, я не приду к ней за ними. Или пусть вернет в каз­начейство, там их наверняка хорошо сохранят. Меня эти побрякушки совсем не волнуют. Моя главная амбициозная мечта — не украсить себя с ног до головы жемчугами, а сде­лать счастливыми мужа и мой народ. Мне много чего чудес­ного предложили моя собственная семья и мой муж, и я не собираюсь из-за этих драгоценностей начинать войну со свекровью. Пойдите и передайте ей, что мне они совершен­но не нужны...

Но, к сожалению, такое простое решение никак нельзя было принять, так как оно не соответствовало правилам, установленным для казначейства, которые ее глава не со­бирался менять. Александра делала все, чтобы ослабить не­дружеское расположение к ней со стороны свекрови, пы­талась ее успокоить, но та не желала тихо-мирно уладить скандал, — она не хотела отдавать победы без истошных криков и воплей.

Когда однажды утром разгневанная Мария Федоровна явилась сама в кабинет своего сына, чтобы пожаловаться ему на «похищение» у нее драгоценностей короны, он не без нежной к ней иронии твердо сказал:

— Мама, Вашему величеству придется возвратить ценно­сти нашего Дома в казначейство, потому что там получены от меня строгие указания готовить их к нашей с Александ­рой коронации...

Мария Федоровна, эта большая гордячка, не желала, ко­нечно, склонить голову перед сыном. Она, вероятно, поза­была, что после окончания национального траура, первые официальным шагом ее сына станет получение миропома­зания Божиего на царствие, чтобы его подданные народ ви­дели в таком акте волю Божию.

Выпрямившись, без тени улыбки на устах, она сердито зашагала по кабинету назад, к двери, а из плотно сжатых ее тонких губ вырывалось злое шипение:

— О чем говорить! Я принесла империи моего мужа пре­красных наследников, которые способны обеспечить буду­щее нашей династии. Так пусть твоя жена уступает мне не только свои привилегии, — что очень просто, — но и те обя­занности, по которым о ней будут судить. Всего хорошего, дитя мое!