Александрийская поэзия

Сирые если птенцы из гнезда на утесе высоком

Выпадут, — горестный крик поднимают бесперые тотчас;

1300Иль на высоких брегах текущего пышно Пактола

Если сбирается хор лебедей и песнь зачинает,

Им же вторит река и росистого луга раздолье, —

Так и они, разметав по песку свои русые косы,

Целую ночь напролет издавали плаченные стоны.

Тут могли бы они иль утратить дни своей жизни,

Или средь смертных пребыть в безвестности, в полном бесславье, —

Все герои, своих не закончив подвигов трудных, —

Но пожалели, когда убывать в них начали силы,

Их героини Ливийские, эти блюдущие земли.

1310Это они, когда из главы отца появилась

На свет Афина, ее, повстречав, в Тритониде омыли.

Полдень уже наступил, и лучи палящие солнца Ливию жгли.

К Эзониду тогда подошли героини,

Встали, рукой осторожно с главы его скинули пеплос.

Он же отвел, отвернувшись от них, свои в сторону очи,

Вдруг устыдившись богинь. А они, едва лишь явились

Перед героем смущенным, промолвили ласково вот что:

«Бедный, зачем всей душой унынию ты предаешься?

Знаем, что вы за руном золотым устремились, и знаем

1320Все о ваших трудах, — о безмерных делах, что свершили

Вы и на суше и в море, когда по пучинам скитались.

Здешних жилицы пустынь, героини, Ливийского края

Дочери, стражи сих мест, богини мы с голосом звонким!

Встань же и более так не крушись, тоске предаваясь!

Ну-ка, друзей подними! А когда для тебя Амфитрита

Быструю Посейдона сама отпряжет колесницу,

Матери сразу своей по заслугам воздайте награду

Вы за труды, что она претерпела, нося вас во чреве,

И в Ахеиду 442тогда вы святую обратно вернетесь».

1330Молвили так и пропали из глаз еще прежде, чем голос

Их в ушах отзвучал. А Язон, вокруг оглянувшись

По сторонам, опустился затем на песок и промолвил:

«Милость явите, о вы, пустынь жилицы, богини

Славные! Мне не понять ваших слов насчет возвращенья.

Лучше друзей соберу и поведаю все, — не поймем ли

Мы возвращенья примет: ум хорош, но два все же лучше!»

Молвил, вскочил и друзей окликнул голосом зычным.

Пылью покрыт, словно лев, что в лесу, поспешая за львицей,

Громко рычит, а кругом пред его оглушительным ревом

1340Всюду в горах в отдаленье лесные трепещут чащобы,

В страхе большом и коровы дрожат, что в поле ночуют,

И пастухи тех коров. Но был для героев не страшен

Друга призыв, когда милых к себе он товарищей кликал.

Очи потупив, они собрались отовсюду, Язон же

Возле стоянки Арго им всем, вместе с девами, грустным

Сесть приказал и стал им про все говорить по порядку:

«Слушайте, други! Сейчас предо мной, скорбящим, предстало

Трое божественных дев, препоясанных шкурою козьей,

Что ниспадала от шеи у них на спину и чресла.

1350Стали они над моей головою вплотную и, пеплос

Легкой откинув рукою с нее, мне они приказали,

Чтоб и сам я встал, и всех вас побудил бы подняться,

И чтобы мать нашу общую мы почтили наградой,

Ей воздавая за труд, носившей нас долго во чреве,

Лишь отпряжет колесницу своею рукой Амфитрита

Для Посейдона в морях. Но я постигнуть не в силах

Смысла в речи богинь. Себя они называли

Стражами здешних мест, дочерьми Ливийских пределов

И героинями. Мне похвалялись, что все им известно,

1360Что перед тем претерпели мы с вами на суше и в море.

После того их не видел я больше в том месте: какой-то

Или туман, иль туча немедля от глаз их сокрыли».

Так он сказал, и дивились друзья, слова его слыша.

Тут на глазах у минийцев свершилось великое чудо:

Выпрыгнул на берег вдруг чудовищный конь из пучины,

Мощный, с гривой златой, горделиво подъемлющий шею;

Тотчас он с тела стряхнул приставшую пену морскую,

Бросился прочь со всех ног, словно вихрь. Его увидавши,

Радостно молвил Пелей, обращаясь к товарищей сонму:

1370«Я говорю, что ныне уже отпрягла колесницу

Для Посейдона супруга сама своей милой рукою.

Что же до матери нашей, то так назову лишь одну я

Нашу ладью. Ведь она, нас упорно неся в своем чреве,

Терпит немало невзгод и трудов, едва выносимых.

Мы же ее на свои некрушимые плечи возложим

И, не жалея сил, понесем далеко по песчаной

Этой земле, той дорогой, где конь быстроногий пронесся.

Ведь не сойдет же он вниз, под землю! Я так уповаю,

Что приведет его след где-нибудь нас к заливу морскому».

1380Так он сказал. Понравилось всем уместное слово.

Музы поведали так, и со слов Пиерид, их прислужник,

Песнь я пою, и слышал я сказ, доверья достойный,

Будто бы вы, о царей сыновья, наилучшие мужи,

Силу и мощь являя свою, по Ливийским пустыням

Вверх поднявши корабль и все, что на нем находилось,

На плечи дно возложив, несли его целых двенадцать

Дней и ночей. Под силу ль кому о невзгодах и муках

Хоть рассказать, которые вы, трудясь, претерпели?

Подлинно, род свой вели от крови бессмертных герои,

1390Если такие труды смогли снести поневоле.

Груз все вперед вы несли и, лишь вод Тритониды достигнув,

С радостью в них вы вошли и с плеч корабль опустили.

Тут, подобно неистовым псам, они врозь устремились,

Влаги источник ища — сухая прибавилась жажда

К горьким лишениям их и печалям, и были не тщетны.

Поиски их. Они подошли к тому месту святому,

Где охранял перед тем Ладон плоды золотые,

Страшный змей земляной, на лугу Атланта.