Алексей Балабанов. Встать за брата… Предать брата…

Когда-то давно мы были друзьями. Я храню его письма. Из семьи руководителя научно-популярного кино на Свердловской киностудии, Алексей Октябринович был хитроглаз, тонкорук и кикимороват – и студиозусом был неординарным. Нрава нескучного и в общем довольно подвижного, но временами становился занудой, просто каким-то метафизическим нытиком. Тот угол общаги-девятиэтажки на улице Лядова в городе Горьком, где он обитал, был гнездом студенческой богемы. Кто-то окрестил всю их тусовку «панками». Но тем и лестно было, напоминало об Англии, в которую Леха ездил на стажировку…

Леха Балабанов был городское дитя. Бесконфликтный, отнюдь не мачо, он все же мог держать инициативу в компаниях, где ценили новомодные веяния и резвились от студенческой души. А в общем он еще тогда избегал всего тривиального и скучного, безыскусной канвы бытия. Чурался деревенского убожества, любил Америку и все прогрессивно-заграничное. Интеллигентски проказлив, мог совершить и неприличную выходку, но опять же не со зла, а от скуки, экзистенциальной пустоты – до болезни духа было еще далеко.

Однажды он писал мне в своем письме в 1980 году:

«…Приехал Пчелка, но общих интересов у меня с ним не было, да, пожалуй, и не будет. Они (то есть, он и Кучма) интересуются женщинами, а мои интересы лежат несколько в другой области…»

По нынешней распущенности какой-нибудь пустобрех непременно съязвит, предположив за словами о «другой области» нетрадиционную ориентацию. На самом деле ориентация у Лехи была нормальная, просто главным для нас тогдашних была кампусная жизнь сама по себе.

И еще:

«…слушаем музыку либо разговариваем разговоры, темой которых обычно является прошлый год и ваше потеряное (орфография Б.) поколение…»

Возможно, о его проблемах со здоровьем свидетельствует и оброненная им в том же письме фраза:

«…лежу на кровати, уставясь в одну точку, а действия мои ограничиваются периодической сменой пластинок».

Мы, должно быть, и в самом деле были дружны с Балабановым, иначе не стал бы он писать: «ужасно рад получить твое письмо»…

Я и предположить не мог, что довольно скоро увижу у себя гостем в офицерском общежитии старого друга Леху Балабанова. И вот по какому поводу: его призвали в соседнюю часть переводчиком на два года, как и меня, только годом позже. А однажды его прислали в командировку к нам, в тверское Мигалово. Командированных размещали в гарнизонном профилактории, но мы с ним в тот вечер выпили бутылку крепленого, и Леха заночевал у меня – была свободная койка.