Алексей Балабанов. Встать за брата… Предать брата…

И поэтому мне страшно жаль, что Леша не нашел в себе сил прожить хотя бы еще пару годков. Может, и оставил бы идею с «боевиком и гопстопником Сталиным». За нее, конечно же, очень хорошо бы заплатили, ну, так он бы ее и забросил в покаянии своем. Мне почему-то кажется, что при всей своей «хохлофобии» и при всем радении за русский Севастополь-Херсонес (устремлениях вполне прикладных) он приблизился бы и к другой правде. Нашел бы в себе силы уйти от однозначных оценок. Постарался бы понять – пусть и девиантную – правду украинской стороны, испытавшей постмайданные унижения, хранящей память еще и о «валуевском циркуляре» – и дальше вглубь истории, о сомнительных «договорняках» России с Польшей уже после Переяславской, как и о русско-казацких войнах, коих иные насчитывают больше двух десятков. Не знаю, как с первым фильмом, а «Брата 2» в Украине к показу запретили, поскольку он «содержит сцены унизительные для украинцев по национальному признаку». Можно считать, что в каком-то смысле этим он предвосхитил появление в сфере зрелищ и целой плеяды, с позволения сказать, «журналистов», готовых 24/7 собачиться с зазванными из Украины «говорящими головами».

Убийственное мнение о кино Балабанова выразил однажды экономист и политолог Михаил Делягин: «Я бы запретил, будь моя воля, “Груз 200” полностью – по факту клеветы на мою страну и мой народ. Да, наверное, художник имеет право на ложь и подлость, но и общество имеет право на защиту от его лжи и подлости». И я солидарен с Делягиным, сказавшим: «Балабанов выполнял социальный заказ правящей бюрократии – на опорочивание Советского Союза, на превращение его в исчадие ада, места, в котором невозможно существовать».

Так кто же он – подлец или великий автор современного кино, как считают искушенные искусствоведы?

Леша, как он это нередко делал, вполне возможно, попытался бы найти окольный способ извиниться за обидные и хлесткие свои высказывания. Ему хватало рефлексии пересматривать свои прежние подходы. Могу, впрочем, и заблуждаться. Не исключаю, что его бы погрузили в комфортную ауру триумфатора, указавшего когда-то путь утраченной русской «всечеловечной имперскости» и предсказавшего возвращение в историческое лоно окраин, выброшенных «беспалым» за пределы России. Предсказывать трудно, он не был художником поступательного склада – и каждый раз как бы снова бросал гать, нащупывая выход к новым интуициям и обретениям.

И вот что важно, и я готов это снова повторять: ему всегда, словно искусному канатоходцу, удавалось сохранять баланс – оставаясь знаковой фигурой в абсолютно противоположных лагерях. Словно бы в руках у него был какой-то удивительный балансир. Он умудрился остаться абсолютно непререкаемым кумиром в лагере русских националистов, но сохранил упоительный пиетет к себе и в либеральном стане. Или он и в самом деле был големом, на который можно нанизать любые смыслы? Или таким вот «амбивалентным» и должен представляться гений?

Я пустил эту тему рефреном и постоянно к ней возвращаюсь с одной целью – попытаться раскрыть эту загадку. Про русский мир и толковать нечего – поди оспорь кумира, прослывешь русофобом и юдофилом. Но и в нелюбимом «русским традиционалом» либеральном сообществе, пройдя когда-то через простреливаемую «полосу отчуждения», он давно уже обрел восторженное понимание. В программе «Дифирамб» («Эхо Москвы», 07.02.21) приглашенная гостья Любовь Аркус, не терявшая дружбы с Балабановым, не скупилась на хвалу в его адрес. Рассказывала о книгах про режиссеров нового кино, которые издает с соратниками:

– В этой серии, которую мы называем «черной», первая книга вышла про Сокурова, вторая – про Муратову, третья – про Балабанова…

Ведущая Ксения Ларина:

– Обалденные все люди. Великий ряд…

Любовь Аркус:

– Что объединяет всех этих людей? Они все наши современники. Они все великие, и они все проклятые поэты…

Ксению Ларину, при всем ее свободомыслии, очень трудно заподозрить в почитании имен, имеющих отношение к русскому националистическому направлению. В оценке творчества Балабанова она не воздерживается от эпитетов. Она открыто заявляет: Балабанов наш.