Алексей Толстой в «хождениях по мукам» четырех супружеств

А каково тем, кто до боли сердечной любил Россию, но в годину испытаний оказался оторванным от нее? Мы восхищаемся повестью «Детство Никиты», написанной на чужбине, когда еще гремела Гражданская война, когда интервенты топтали русскую землю. Толстой был вдали от Родины, и его перо не могло быть пером победы. Оно было пером высоких чувств, пером любви. Так Иван Алексеевич Бунин в годы Великой Отечественной войны создал основную часть своих великолепных рассказов непревзойденного цикла «Темные аллеи», в которых все дышало любовью к России. С каким чувством он выписывал памятное…

Вспомним начало рассказа «Чистый понедельник»:

«Темнел московский серый зимний день, холодно зажигался газ в фонарях, тепло освещались витрины магазинов – и разгоралась вечерняя, освобождающаяся от дневных дел московская жизнь: гуще и бодрей неслись извозчичьи санки, тяжелей гремели переполненные, ныряющие трамваи – в сумраке уже видно было, как с шипением сыпались с проводов зеленые звезды…»

Или начало другого рассказа – не из этого цикла – рассказа «Солнечный удар»:

«Впереди была темнота и огни. Из темноты бил в лицо сильный, мягкий ветер, а огни неслись куда-то в сторону: пароход с волжским щегольством круто описывал широкую дугу, подбегая к небольшой пристани…»

Картины хоть и прошлой, ушедшей, но России.

Так и Алексею Толстому хотелось воспроизвести то давнее, но памятное, хотелось вновь окунуться в незабвенные новогодние хлопоты и праздники, ставшие для него вдвойне приятными, поскольку сердце было озарено самыми первыми, ранними сполохами…

И описание рождественской елки тем ярче, чем ярче то, что происходило с его героем – разумеется, с ним – в те дни…

«Никита на цыпочках вышел в коридор и увидел важно идущую ему навстречу девочку в белом. На ней было пышное платье с кисейными юбочками, большой белый бант в волосах, и шесть пышных локонов с боков ее лица, тоже сейчас неузнаваемого, спускались на худенькие плечи. Подойдя, Лиля с гримаской оглядела Никиту.

– Ты что думал – это привидение, – сказала она, – чего испугался? – и прошла в кабинет и села там с ногами на диван.

Никита тоже вошел за ней и сел на диван, на другой его конец. В комнате горела печь, потрескивали дрова, рассыпались угольками. Красноватым мигающим светом были освещены спинки кожаных кресел, угол золотой рамы на стене, голова Пушкина между шкафами.

Лиля сидела не двигаясь. Было чудесно, когда светом печи освещались ее щека и приподнятый носик».

Удивительны такие моменты. Каждый может вспомнить свои самые первые, самые яркие, трепетные и робкие движения души. И вот это присутствие девочки, которая нравится, в чем признаться совестно, что является страшной тайной, хотя для прозорливых взрослых вряд ли вообще тайной является. И ловит влюбленный каждое слово, и запоминает его, а запомнив, передает через годы в своих письмах ли, воспоминаниях ли, в художественных произведениях или стихах, если это писатель или поэт, в живописных полотнах, или, хоть и живописец, тем не менее запечатлевает в рассказах, как это сделал в великолепном рассказе художник Коровин.

Так Лермонтов в свои молодые годы – до зрелых он, увы, не дожил, а то, может быть, написал бы и больше – восклицал в стихотворении «Кавказ»:

Там видел я пару божественных глаз;
И сердце лепечет, воспомня тот взор:
Люблю я Кавказ!..

О поездке в Пятигорск Лермонтов вспоминал: