Алфавит грешника. Часть 1. Женщина, тюрьма и воля

В минуту горькую, в которую
Ещё рассудок не погас,
Не добивайся помощь скорую,
Добро – приедет через час.

В канун веселья года нового,

Когда гримасой скошен рот,
Врача не трогай участкового –
Лишь после праздников придёт.

Ни близким и ни дальним родичам

Не сообщай, что может быть,
Ведь из таёжного урочища
Им за неделю не прибыть.

Ну, а тем более случайные,

Меня не знавшие совсем,
Чины и службы чрезвычайные –
У них своих полно проблем.

Ведь не за стол – на место лобное

Спешу, теряя пульс и вдох,
Когда случается подобное,
Помочь бессилен даже бог.

3

Пойми одно: ведь только ты
Вольна вернуть из темноты.
Прижмись к холодному плечу.
А если нет – зажги свечу.

«Задумано ловко неведомой силой…»

Задумано ловко неведомой силой,
Узнать бы подробней, какою, хотя,
Кому это знание жизнь удлинило,
Признав и заслугою важной зачтя.

У времени выбор предельно короткий,

И тем он обиднее для мужика,
Когда всего вдоволь за вычетом водки,
Которой всегда не хватает глотка.

Последнего, самого нужного телу,

А может душе, кто их в этом поймёт.
Так не пожалей мне в стекле запотелом
Сто грамм под с зернистой икрой бутерброд.

«Заедали мы хлебом с луком…»

Заедали мы хлебом с луком
Водку горькую, как вина,
Да с попутчиком одноруким
Откровенничали спьяна.

Он в чеченские войны – в обе,

Отличился не раз, потому
Загудел в полинявшей робе
По этапу на Колыму.

Впрочем, в лагере не терялся,

У хозяина под рукой,
Коль помилования дождался
Ради преданности такой.

После зоны был влёт устроен

Меж подобных крутых ребят,
Знающих, что они герои,
И не знающих, что творят.

Ну, а те, пусть в него стреляли

Под Аргуном и Ведено,
Компаньонами в деле стали,
Если дело у них одно.

С видом тёртого полутяжа,

С шеей бычьей величины
Он обслуживал с ними даже
Категории «А» чины.

И под песню про грады в поле,

За распятых мальчишек встав,
Кровь чужую по личной воле
Лил у Марьенки и Витав.

Окропив и своей немало

Чернозёма и простыней,
Он, заштопанный как попало,
Едет к матери, жить при ней.

Ни семьи и не счёта в банке,

Без руки, но с двойным свищом.
И приняв по последней банке,
Мы уснули. А что ещё.

«Закат, уменьшаясь до кромки горящей…»