Альфред Нобель. Биография человека, который изменил мир

За Ингеборг Альфред ощущал особую ответственность. Еще несколькими годами ранее он пообещал Роберту присматривать за ней. На практике это означало все: от проживания до оплаты больших счетов за лечение и поездок на курорты. Теперь Ингеборг осознала, что ее проблемы с нервами объяснялись «разногласиями, давлением и мрачной обстановкой дома», а также что Альфред с его воспитательным подходом подействовал на ее чувствительную душу «укрепляюще». Она называла его «парижским дядюшкой» и «добрейшим спутником». А теперь надеялась, что сможет принять своего «ангела-хранителя» в собственном доме⁴³.

Паулина, мать Ингеборг, попросила своего сына Яльмара особенно поблагодарить Альфреда за его «непостижимо прекрасную заботу и доброту» по отношению к Ингеборг. Восторженные строки пришли и от невестки Эдлы из Санкт-Петербурга. «Много лет я не видела Ингеборг в столь добром здравии, такой спокойной и веселой. Твой вклад в ее счастье наверняка зачтется тебе у дверей апостола Петра»⁴⁴.

Племянники свивали гнездышки один за другим. Сын Роберта Людвиг перебрался в Стокгольм и обручился с Вальборг, дочерью писательницы Леа Веттергрунд. «Малыши», как называл их Альфред, планировали свадьбу на лето. В Петербурге дочь Людвига Анна вышла замуж за геолога из Баку Яльмара Шёгрена. Они переехали в Нюнэсхамн, и Альфред как раз обсуждал с этим Шёгреном сделку по поводу месторождения железной руды в Норрланде. Яльмар Нобель еще много лет останется холостяком, работая на Альфреда в Бофорсе, однако все они знали, что в случае необходимости могут рассчитывать на дядюшку, когда будут подыскивать себе дом.

«Почти за все, что мы теперь с такой радостью можем назвать своим, мы должны благодарить дядю», – писали Людвиг и Вальборг, когда вселились в свою новую квартиру на Каммакарегатан в Стокгольме⁴⁵.

Глава 21. Скандал вокруг патента, воздушный шар и последнее завещание

В феврале 1895 года палате лордов предстояло вынести окончательно решение по делу о патенте в Лондоне, которому некоторые дали название «кордитового скандала». На этот раз Альфред решил следить за процессом на расстоянии. Шансы на победу он оценивал как минимальные и, находясь в Сан-Ремо, не видел смысла тащиться в Лондон только лишь за тем, чтобы в очередной раз подвергнуться унижению. Ворчливо он напомнил своему английскому адвокату о прошлогоднем фарсе. «Свое решение судьи строили в основном на догадках по поводу того, каковые намерения имел Нобель, что представляется странным, поскольку Нобель находился на скамье свидетелей и его, по крайней мере, следовало спросить об этих сомнительных пунктах»⁴⁶.

Однако вся эта история не могла оставить его равнодушным. К тому же и время выдалось исключительно тяжелое, ибо скандал вокруг Софи Хесс продолжался. Ее опекун, директор динамитной компании Юлиус Хейднер, больно задел Альфреда, намекнув, что тот сам приучил Софи к роскоши и тем самым виновен в трагическом развитии событий. Как Хейднер может научить ее бережливости, если она «годами привыкала транжирить»?

Альфред счел это невероятной дерзостью. «Сам я столь прост в повседневной жизни, что приличные люди, общаясь со мной, могут научиться лишь умеренности», – писал он в ответном письме Хейднеру. Альфред четко дал понять, что он не «соблазнял и не похищал» Софи и что с него действительно хватит. «Выходит она замуж или нет, больна или здорова, жива или умерла, мне это совершенно безразлично»⁴⁷.

Будущий муж Софи и отец ее дочери, кавалерист Николаус Капи фон Капивар, повел себя еще нахальнее. Он был на пять лет моложе Софи и находился в затруднительном материальном положении, поскольку ему пришлось сперва развестись с женой. Незадолго до того, когда должно было последовать решение по делу о кордите, Капи написал Альфреду Нобелю, рассказав ему, как тяжело «жениться на чужой любовнице». Не может же Альфред ожидать, что он сделает это бесплатно. Чтобы смириться с такой судьбой, Капи желал удостовериться, что «Софи, уже будучи госпожой Капи, в дальнейшем будет получать свой нынешний апанаж и [что он] сохранится за ее нынешним ребенком в случае ее кончины».

Потрясенный Альфред ответил через опекуна Софи. «Уважаемый господин Хейднер! Нескромные притязания капитана К. на то, что я буду пожизненно содержать его внебрачного ребенка, в самом деле презабавнейшего свойства»⁴⁸. Несколько месяцев спустя будущие супруги Капи фон Капивар пригласили Альфреда на свою свадьбу в Будапеште. Он не поехал.

Чем дальше, тем больше вся эта ситуация не нравилась опекуну Хейднеру. Он посоветовал Альфреду потребовать назад свои письма к Софи, поскольку считал весьма вероятным, что она воспользуется ими против него. Альфред отмахнулся от его предупреждений. Хейднеру он объяснил, что в его письмах к Софи, за редким исключением, не содержится ничего иного, кроме убедительнейших доказательств того, как терпелив и снисходителен он к ней был⁴⁹.