Решение о назначении Хейднера выглядело радикальным, однако у Альфреда не оставалось выбора. Адвокату, которого он нанял ранее, хватило ума завести роман с Софи Хесс. А ее транжирство тем временем не прекращалось. Весной и от сестры Софи, и от ее отца поступили тревожные сигналы. Софи как ни в чем не бывало продолжала заказывать дорогие наряды. Все это вело к одному – к полной катастрофе.
Полученное от Альфреда известие задело ее за живое. В тот же день Софи Хесс в отчаянии написала Альфреду, дав понять: если он хочет от нее отделаться, ему придется выложить ей 200 000 флоринов (чуть менее 20 млн крон на сегодняшний день). Кстати, она собирается замуж. «Неслыханная наглость!» – написал Альфред по-немецки на ее письме в верхней части страницы29
. Затем он в сопровождении юного Сульмана отправился в Швецию.Рагнар Сульман получал от своей работы все больше удовлетворения. Как и предупреждал его Альфред, ему пришлось научиться думать. Правда, на него постоянно сваливалось такое количество дел, что голова шла кругом. С самого начала ему сообщили, что работа будет разнообразной и покрывать различные области: химию, физику, электричество, медицину и «бог знает что еще». Но такого он все же не ожидал. В Сан-Ремо ему приходилось экспериментировать с каучуком, кожзаменителем, сплавами металлов, «двойными пушками», беззвучными ружьями и разнообразными снарядами, причем в таких количествах, что соседская семья Росси пожаловалась в полицию, заявив об опасности для всей округи. Во время краткого визита в Швецию ему пришлось заглянуть к профессору Кею в Каролинский институт и забрать анализы мочи пациентов, страдающих лихорадкой, почечной недостаточностью и сифилисом, – чтобы измерить «уровень токсинов».
Приходилось бросаться из крайности в крайность, однако Рагнар оказался далеко не единственным, кого Альфред Нобель постоянно загружал работой. В Стокгольме Вильхельм Унге продолжал работать над «летающими торпедами», в Париже шведский мастер по производству инструментов получил от Альфреда задание усовершенствовать последнее изобретение Томаса Алвы Эдисона – фонограф. Альфред считал, что слой политуры на валике улучшил бы качество звука, и заказал аппарат в компании Эдисона30
.В Швеции распространилась слава об Альфреде Нобеле как о «венчурном инвесторе», говоря современным языком. В конце лета 1894 года он на несколько дней приехал в Стокгольм и принимал в Гранд-отеле предпринимателей и изобретателей, жаждущих встречи с ним. Как раз во время такой встречи он познакомился с юными братьями Биргером и Фредриком Юнгстрёмами. Фредрик, которому было всего 19 лет, запомнил эту встречу на всю жизнь. Альфред Нобель сидел за столом для завтрака, когда братья сменили напряженного господина в строгом рединготе. Фредрик покраснел, сожалея о том, что надел пиджак из льняной ткани, жесткий белый воротник и шорты. Он был похож на лорда Байрона! Однако волновался он напрасно.
«Там сидел маленький непритязательный человек, окруженный позолоченной мебелью, а перед ним стоял, склонившись в учтивом поклоне, лакей, подавая ему на серебряном подносе яйцо всмятку и пару тостов», – пишет Фредрик Юнгстрём в своих воспоминаниях.
Альфред Нобель поднял глаза от тарелки и оглядел 19-летнего Фредрика с головы до ног. «Какой у господина инженера симпатичный костюм! Где можно заказать такой?» Фредрик расслабился. «Этими словами и любезной понимающей улыбкой он навсегда завоевал мое сердце».
Встреча стала началом многообещающего сотрудничества. Братья Юнгстрём поймали новую волну увлечения велосипедами и среди прочего сконструировали трехколесный велосипед с пассажирским сиденьем или местом для багажа спереди, они назвали его Svea-velocipeden. Альфред Нобель выслушал их с большим интересом и пообещал свою поддержку. Хотя сам он ездить на велосипеде так и не научился31
.Согласие и взаимопонимание, подобные тем, что возникли между Альфредом и братьями Юнгстрём, до сих пор не наладились между ним и Рагнаром Сульманом. Часто Альфред старался дать понять молодому помощнику, как высоко его ценит. Когда в начале сентября 1894 года Рагнар женился на своей Рагнхильде, Альфред послал поздравительную телеграмму со словами «коллеге и другу» и в качестве подарка новобрачным удвоил жалованье Рагнара. «Надеюсь, что в будущем вы всегда найдете меня готовым признать заслуги других», – писал он в сопроводительном письме. В другой раз Альфред сказал: «…если человек такого душевного здоровья, как господин Сульман, пожелает удостоить меня своей дружбы, я с радостью приму этот дар и буду очень благодарен за это». Перед другими Альфред Нобель называл Рагнара «одним из своих немногочисленных любимцев» и со временем дал ему понять, что воспринимает его «примерно так же, как молодого родственника»32
.