Alia tempora (СИ)

Она гордо ухмыльнулась и сплюнула в кулак какой-то небольшой камушек-амулетик, посверкивающий бронзовыми искрами. Прошептала несколько слов и замерла в напряженной позе, точно ждала чего-то. Карета стала крениться: они поворачивали. Было шумно, значит, проезжали где-то в самом центре города, который потряхивало в ожидании праздника. Проорав что-то на архидемонском, Ринка кинулась прямо на закрытую дверь; болью прострелило запястье, и Рыжий почему-то бросился за ней, толком ничего не соображая.

Раздался жуткий грохот, скрежет, и тяжелая надежная дверь слетела с петель, как будто ударенная изнутри мощным кулаком, — так и было, сработал амулет, который Ринка стиснула в руке. Они вылетели наружу. Металл двери согнулся, вокруг были обломки, пыль, песок; Рыжий расцарапал себе руку. Визжали лошади, кричали гвардейцы, заволновались прохожие, хлынули неудержимо, отрезая их от охраны. Пользуясь паникой и поднявшейся завесой пыли, Ринка кинулась в сторону. И Рыжего, к полнейшему его ужасу, потащило за ней.

Наручник оставался на одной руке, защелкнутый намертво, а другое стальное кольцо с рунными засечками окружало тонкое загорелое запястье Ринки. В отчаянии Рыжий попытался рвануться в сторону, но только едва не повалил их обоих, выругался. Ни сантиметра свободы: он был прикован к этой безумной демонице.

— Ты чокнутая! — прохрипел он тут же ей в лицо. — Отпусти меня! Нас сейчас догонят!

— Не ори на ухо, долбоеб. Не догонят, если не станешь нас задерживать. Давай в ногу, живее! — отрывисто скомандовала Ринка, разъяренно хлеща хвостом по ногам ему и себе.

Она кинулась в малозаметный узкий переулок — так, щель между домами. Рыжий поспешил за ней: иного выхода у него просто не оставалось. Мимо пронеслись, топоча и перекрикиваясь, гвардейцы, но они оба знали, что это не задержит и не собьет их надолго. Судя по напряженному взгляду, по тому, как она подобралась, будто приготовившаяся к рывку гончая, Ринка собиралась тут же выскочить из укромного закутка и пересечь оживленную в базарный день улицу, но Рыжий наконец-то пришел в себя и утянул ее короткими перебежками между домами.

— Трус, — обжег ухо ее шепот: наручники сковывали слишком близко, да и в щелях между домов было не так много места. Кирпич шуршал по лопаткам, обтесывал локти, но содранная кожа — не большая беда. Стискивая зубы, Рыжий шел так быстро, как только мог.

Возможно, Ринка недооценила его: он уже понял, куда она столь отчаянно рванулась, увидел возвышающуюся над площадью башню. Внизу шла пылкая торговля, даже на самой окраине центрального столичного рынка кричали и зазывали отчаянно и нагло, обирали наверняка еще лучше. Все внимание Рыжего, распластавшегося по стене, привлек магический кристалл на башне, похожий на те, которыми освещали дома. В пустыне он встречах такие вышки: телепорт, общественный транспорт, который бесцеремонно зашвырнет тебя в воображенное место; пользовались им самые отчаянные и торопливые, к тому же, обладающие крепкой головой и желудком. Думать и сомневаться было некогда: на площадь вылетели гвардейцы, криками разгонявшие народ, точно пытавшиеся усмирить бушующий океан.

Локтям расталкивая народ, они с Ринкой опрометью кинулись к мощному кристаллу, изнутри пылающему таинственным и потусторонним белым светом. Пронесся ропот, недовольный крик; позади появились гвардейцы, шумно крича что-то, что Рыжий с перепуга не разобрал. Раздалось несколько громких хлопков-выстрелов, но палили в небо, боясь задеть галдящую и смешавшуюся очередь вокруг них. Ринка наконец достигла кристалла и подтащила Рыжего к себе рывком, от которого жутко заныло запястье. Боль была ничем по сравнению с ужасом от мысли, что долгожданная, чудом полученная свобода вот-вот оборвется, а его снова затолкают в мрачную карету — точно в человеческий катафалк.

Ни капли не сомневаясь, Ринка ухватилась за кристалл-телепорт и крепко зажмурилась, выкрикнув что-то; она немыслимо вцепилась ему в руку, увлекая вслед за собой в воронку перехода, всколыхнувшую пространство вокруг. Ничего не соображая, Рыжий решил просто покориться и позволить увлечь себя куда-то, знал: будет сопротивляться — возможно, найдет себя по ту сторону по кускам.

***

Только что прошел дождь; после адской пустыни прохлада ударяла прямо по голове, оглушала, сбивала с толку. Белка завертелась, пытаясь усмотреть все сразу: спешащих людей, которых ничуть не смутило появление странной троицы с собакой прямо на тротуаре, разъезжающиеся во все стороны машины, красивые фасады зданий, отражения их в лужах. Она поежилась, обхватила худые плечи руками, поджала хвост: легкий светлый сарафан совсем не грел, а в Петербурге и май бывал холоден. Ветер подло налетел со спины, запутал волосы, и Белка вскрикнула от неожиданности, но ее глаза не прекратили сиять от восхищения. Она дышала полной грудью, жадно, отчаянно, точно пленница, вырвавшаяся на свободу. Стояла, впитывая звучащую отовсюду русскую речь: демоны прекрасно понимали любой язык; они стояли рядом да посмеивались, когда рухнула Вавилонская башня…