Алиби для великой певицы

Тогдашний министр госбезопасности и член политбюро Вильгельм Цайссер нисколько не возражал против самостоятельного положения Вольфа. Более того, он сам рекомендовал Вольфа на пост начальника разведки.

Цайссер в свое время вступил в Союз Спартака и участвовал в восстании 1923 года. После подавления восстания бежал в Советский Союз. Работал на советскую военную разведку в Китае. В Испании командовал XIII интернациональной бригадой под псевдонимом «генерал Гомес».

Будущий министр Эрих Мильке был тогда еще статс-секретарем, то есть заместителем министра госбезопасности, и хотел создать собственную разведслужбу. Для него сепаратное управление разведки Вольфа было конкурирующей фирмой. Но в тот момент он поделать ничего не мог. По должности они были равны, и Вольф старшинства за Мильке не признавал, потому что в ЦК Вольфа ценили больше.

Мильке решительно пошел вверх после восстания в Берлине летом 1953 года, которое могло смести ГДР, если бы не вмешалась Советская Армия.

Весь Берлин в последние месяцы войны подвергался массированным бомбардировкам и артобстрелам. Но в западном секторе, который находился под контролем США, Англии и Франции, в начале 50-х годов руины были расчищены, старые здания реконструированы, появились новые дома. Первые этажи приспосабливались под магазины, кафе и рестораны, которые открывались одно за другим.

А в восточном секторе Берлина, который стал столицей ГДР не было ничего нового, что радовало бы глаз. За исключением строившихся на аллее Сталина домов для номенклатуры.

Восточный Берлин казался серым и захламленным Машин было совсем немного. Восточный Берлин походил на провинциальный советский город. В лучших зданиях разместились партийные комитеты и министерства. Хорошо одетых людей почти не было видно. Толпа сливалась в скучную серовато-бурую массу. За продуктами выстраивались длинные очереди. Магазины пустовали.

В Западном Берлине жизнь становилась лучше, в Восточном — оставалась тоскливо-безнадежной. Люди постепенно перебирались из восточного сектора Берлина в западный. Власти ГДР не могли этому помешать. Берлинской стены еще не было. А метро и городская железная дорога функционировали исправно. За пятнадцать минут по городской железной дороге можно было из Восточного Берлина доехать до Западного.

Власти ГДР копировали советскую политику. Копия оказалась хуже оригинала. В Восточном Берлине торопились с коллективизацией, прижимали мелких ремесленников, повышали нормы выработки на заводах и цены на продовольствие. Все это вызывало возмущение.

В те времена советский командировочный запросто мог услышать злобное шипение за спиной: «Русская свинья!»

В Восточной Германии не очень любили советских товарищей. Многие восточные немцы были уверены, что русские все вывозят из страны, поэтому ГДР так плохо живет.

После смерти Сталина начались неясные перемены. И в Москве, и в Восточном Берлине клялись продолжать дело Сталина, но на самом деле шла большая игра — борьба за власть требовала от наследников каких-то действий, в том числе и на публику.

Три человека, казалось, встали у руля в Кремле: Георгий Маленков, Вячеслав Молотов и Лаврентий Берия. Они хотели как-то показать себя — стране и миру. В Кремле завели разговоры о необходимости новой линии в отношении стран народной демократии, которым не обязательно во всем повторять пример Советского Союза.

В начале июня 1953 года в Москву вызвали из ГДР генерального секретаря Вальтера Ульбрихта, главу правительства Отто Гротеволя и члена политбюро Фреда Эльснера.

Новое советское руководство потребовало от них сменить курс: приостановить ускоренное строительство социализма в Восточной Германии, развивать не тяжелую промышленность, а легкую, прекратить борьбу с церковью, не давить на крестьян, ремесленников и среднее сословие.

Вернувшись в Берлин, делегация доложила политбюро, что в Москве грядут большие перемены.

— Курс изменится не только в отношении ГДР — рассказывал Фред Эльснер. — Товарищу Ульбрихту трудно примириться с новой линией, но он еще подтянется.

По указанию Москвы Восточный Берлин признал некоторые ошибки. Немецким крестьянам, которые, спасаясь от коллективизации, ушли на Запад, разрешили вернуться на свои фермы. Всех остальных бежавших тоже приглашали вернуться и получить назад свою собственность. Те, кто по политическим мотивам был лишен продовольственных карточек, мог вновь их получать. Обещано было снизить стоимость проезда на трамвае, отменялось повышение цен на джем, искусственный мед, кондитерские изделия. Школьники, исключенные из школы по причине чуждого социального происхождения, получали право вернуться за парты.

По эти меры восточных немцев не успокоили. Раз власть признает свои ошибки, она должна уйти в отставку, так думали восточные немцы.

Власть в отставку подавать не собиралась, и тогда недовольство выплеснулось на улицы.