Алиенист

Но едва Ласло открыл рот, как со стороны 40-й улицы раздался пронзительный свист. Крайцлер быстро подбежал к перилам, я заглянул вниз у него из-за плеча и увидел внизу нашу коляску со Стиви и Сайрусом.

— Боюсь, с разъяснениями придется повременить, Мур, — сказал Крайцлер, оборачиваясь к Бичему. — Появление наших друзей означает, что представление уже примерно три четверти часа как закончилось, стало быть, Рузвельт уже успел поломать себе голову над тем, куда мы могли подеваться. Более того, он наверняка уже успел связаться с остальными у башни Хай-Бридж, а когда они узнают о нашем исчезновении…

— Но что вы планируете делать? — спросил я. Крайцлер почесал затылок и улыбнулся:

— Вот в этом я не очень уверен. Мои планы не подразумевали такого поворота событий — я не знал, останусь ли живым вообще, даже с помощью нашего друга Макмануса.

Последнее заявление меня уязвило, и я не счел нужным это скрывать:

— О, — выдохнул я. — Полагаю, в этом случае я тоже был бы мертв?

— Мур, я вас прошу. — Крайцлер нетерпеливо дернул рукой. — На это сейчас просто нет времени.

— Но что нам делать с Коннором? — задал я резонный вопрос, указывая на поверженного бывшего детектива.

— Полагаю, нам следует передать его Рузвельту, — ехидно сказал Крайцлер, направляясь к нахохлившемуся Бичему. — Хотя он, несомненно, заслуживает худшего!

Присев рядом, Ласло заглянул ему в лицо, сделал глубокий вдох, чтобы успокоиться, и осторожно поводил рукой перед его глазами. Бичем не реагировал.

— Мальчик спустился с гор, — задумчиво пробормотал Крайцлер. — По крайней мере, похоже на то.

Я понял, о чем он. Если человек, с которым мы повстречались сегодня ночью на стене резервуара, был развившимся воплощением юного садиста, некогда охотившегося в горах Шауангунк, то напуганное существо, сидевшее сейчас перед нами, олицетворяло собой все презрение к себе и ужас, который Яфет Дьюри испытывал всю жизнь. Справедливо рассудив, что человек в таком состоянии рассудка вряд ли может представлять для нас опасность, Ласло поднял с парапета куртку Бичема и укрыл ею обнаженные плечи гиганта.

— Слушай меня внимательно, Яфет, — сказал он убийце зловещим тоном, от которого человек наконец прекратил скулить и раскачиваться. — На твоих руках достаточно крови. В первую очередь — крови твоих родителей. Как только о твоих преступлениях станет известно, твой брат Адам — он еще жив и пытается вести честную добропорядочную жизнь… так вот, после этого его жизнь скорее всего превратится в ад. Хотя бы поэтому, если в тебе осталось хоть что-то от человека, ты должен выслушать меня очень внимательно.

Глаза Бичема оставались стеклянными, но он медленно кивнул.

— Хорошо, — сказал Ласло. — Скоро здесь будет полиция. Они могут тебя найти здесь, а могут и не найти — все зависит от того, насколько ты со мной честен. Я сейчас задам тебе несколько вопросов, чтобы понять, насколько ты способен и желаешь сотрудничать с нами. Отвечай правдиво, и, быть может, нам удастся смягчить твою участь по сравнению с той, которой для тебя желает город. Ты меня понял? — Бичем снова кивнул, и Крайцлер извлек из внутреннего кармана свой вечный блокнот с карандашом. — Очень хорошо. Для начала несколько простых вопросов…

Следом Ласло коротко и все так же мягко описал всю жизнь этого человека, начав с раннего детства Яфета Дьюри и заканчивая подробностями убийства его родителей. Бичем ответил на них, подтверждая почти все наши гипотезы о его прошлом, а голос его становился все более беспомощным и слабым, как будто перед лицом человека, знавшего его так же хорошо, как он сам себя знал, у него не было выбора, кроме беспрекословного повиновения. Крайцлера удовлетворили старания Бичема — в них он усмотрел, что подспудная, но все еще сильная часть сознания убийцы все это время жаждала именно такого финала.

Наверное, мне тоже следовало радоваться результатам этой первой беседы; однако, видя, как голос Бичема становится все покорнее, словно это дитя уже ничем не могло нам угрожать, в отличие от человека, захватившего нас в плен, я поддался крайнему раздражению, потрясшему самые глубины моей души. Раздражение быстро сменилось праведным негодованием: это существо не имело права претендовать на человеческую жалость после всего им совершенного. Что это за чудовищная насмешка — сидеть здесь, исповедоваться и хныкать, словно один из тех детей, которых он зарезал? Куда подевались все зверство, жестокость, надменность и вседозволенность, которые он выказывал до сегодняшней ночи? Эти и подобные им вопросы взвихрились в моей голове, и гнев переполнил меня настолько, что я не в силах сдерживать его, выпрямился и проревел:

— Замолчи! Заткнись к чертовой матери, жалкий трус!

И Ласло, и Бичем немедленно замолкли и потрясенно воззрились на меня. Лицо убийцы судорожно задергалось с новой силой, когда он заметил в моей руке «кольт», а Ласло вышел из ступора и понимающе, но с упреком сказал мне:

— Ладно, Мур. Будьте так любезны, посидите с мальчиком.