Алина, или Частная хроника 1836 года (СИ)

Лишь теперь Алина поняла, что такое эта ее «свобода». Дома дядюшки она избегала, во дворце ее едва терпели. Она вызывала придворную карету и ехала в театр, на вернисаж, в магазин, — ах, куда-нибудь!.. Душа ее была тревожна, каждую ночь снился ей он. Алина ждала государя, веря: он возвратит ей то упоительное волнение полускрытого счастья, которым она жила весь этот последний месяц. Однако сердце теснила неотвязная, странная ей самой тоска.

Как-то на вернисаже возле одной из картин она увидела злую фигурку Пушкина. Он, как обычно, был одет небрежно до невозможности, в какой-то странной бекеше в красную и зеленую клетку; одной пуговицы на хлястике не хватало. Рядом стояла божественная его Натали в палевом платье с черным бархатным корсажем и в соломенной широкополой шляпе. Этот выдержанный в итальянском духе наряд еще больше подчеркивал странно печальный косящий взгляд ее, точно исполненный укоризны. «Кружевная душа» — вспомнила Алина прозвище Пушкиной в свете. Рядом с ней была в темно-бронзовом смуглая ее сестра Катрин, несколько сухопарая, и еще одна белокурая дама с быстрыми голубыми глазами, в лилово-синем, цвета лесного колокольчика, платье. Ее Алина еще не знала.

— Так познакомьте нас! — громко сказала дама, и Пушкин, издали было поклонившийся Алине, подошел к ней, дернув толстыми губами.

— Вы скучаете? Мы тоже. Пойдемте вместе скучать!

Он подвел Алину к дамам. Незнакомка звалась Идалиею Григорьевной Полетикой.

Удивительно свежая и смешливая, с улыбкой пленительной и живой, она была почти красавица. Но что-то тяжелое показалось Алине в подвижном ее лице, — наверное, слишком веский, готовый дрожать подбородок.

Полетика тотчас затараторила, закружила Алину, осмеяла вернисаж, и погоду, и скуку. Через минуту Алине уже казалось, что она знакома с Полетикой вечность. Ее злой и веселый взгляд на мир покорил Алину.

«Право, с этой женщиной можно ничего не бояться в свете», — подумалось ей.

— О, идите же к нам, милый Пьер! — закричала Идалия Григорьевна вошедшему в зал высокому черноусому кавалергарду. Тот с видимым смущением подошел.

— Познакомьтесь, Алина: это самый добрый и самый скучный человек в Петербурге!

— Петр Петрович Ланской, — сухо поклонился военный.

— Чем это вы так недовольны? — сразу спросила его Полетика, чуть нахмурясь.

— Ничем. Наверно, погодой, — сухо ответил он.

Пушкин от них отошел, и Алина вдруг почувствовала тревогу. Она исходила от всех здесь. Безмятежной казалась одна Натали.

В вестибюле к ним подошел д'Антес. Полетика бросила руку Ланского и взялась за него. Катрин вспыхнула. Д'Антес смотрел своими неподвижными голубыми глазами на Натали.

Мимо промчался Пушкин. Белки глаз его на смуглом лице, казалось, светились.

Из дневника Алины Головиной: