Алина Покровская. Дорога цветов

И больше всех прочих верила в фантазии Фарятьева Саша в исполнении Алины Покровской. Она остро ощущала, что естественный порядок вещей нарушен: Саша безответно и отчаянно любила учителя музыки Бетхудова, а ее любил Павлик Фарятьев… Наступал момент, когда она соглашалась стать его женой, но неожиданно приходил Бетхудов, и Саша, словно сомнамбула, собирала свои вещи и уходила с ним навсегда. Покровская играла молодую женщину, ощутившую восстановление той цепочки событий и вещей, что была для нее непоправимо разорвана. Цепочки несправедливости от того, что она любит, а ее не любит тот человек, ради которого она готова на все. И не было в мире ничего важнее этого глубокого внутреннего потрясения-осознания: «Бетхудов любит меня…»

Критики отмечали прекрасную игру актрисы, рисующую образ незащищенной, легко ранимой, душевно тонкой девушки, которая обостренно реагирует на любое проявление добра, богатство души, внутренняя жизнь которой поистине неизмерима.

Лирически тонкий, лишенный резких акцентов спектакль Михаила Левитина (что, в принципе, не характерно для его творчества в Московском театре «Эрмитаж», которым режиссер руководит уже несколько десятилетий) держался в репертуаре много лет, неизменно вызывая искреннее сопереживание зрительного зала.

X

1976 год оказался для меня как зрителя чрезвычайно любопытным и знаменательным тем, что в том далеком сезоне Алина Покровская сыграла четыре абсолютно ни в чем не сопоставимые роли: Рашель в «Вассе Железновой», Сашу в «Фантазиях Фарятьева», Марию в «Святая святых» и Еву Браун в спектакле «Конец» по пьесе Михаила Шатрова в постановке Ростислава Горяева.

Вторым (а возможно, и первым у драматурга) было название «Последние дни Гитлера». Замечательным сценографом Петром Беловым на Большой сцене Театра Советской Армии был воссоздан в подробностях, возможных для сценического воплощения, бункер Гитлера, в котором в апрельские дни 1945 года фюрер принял яд. Его ближайшее окружение, их диалоги, полные отчаянной безнадежности, в которой боялись признаваться даже самим себе, показная уверенность фюрера в том, что еще может в последний момент перемениться что-то, и – внутреннее ощущение того, что никакого чуда не произойдет…

Пьеса была странной, спектакль был странным, но тем не менее по-своему увлекающим, интересным, даже завораживающим. К тому же вокруг него ходило довольно много внутритеатральных анекдотов о том, что выпуск спектакля планируется в апреле, как раз ко дню рождения Гитлера.

И все-таки сама необычность содержания и великолепный актерский ансамбль делали «Конец» интересным для зрителей.

Но странным, поистине непостижимым для меня стало то, что спустя столько десятилетий я помню этот спектакль на редкость отчетливо: и тех «людей из жизни», что появлялись в момент, когда застывали подобно живым картинам обитатели бункера, а сквозь их толпу проходили к ступеням, ведущим в зрительный зал, немецкий антифашист (Игорь Ледогоров), итальянский борец с Муссолини (Анатолий Васильев), поющий «Белла, чао!..», русская партизанка (Ирина Демина). Они прощались со своими близкими в ожидании скорой смерти, становившейся бессмертием.

И очень отчетливо запомнилась Ева Браун, сыгранная Алиной Покровской так, как умеет только она на протяжении всей своей творческой жизни. Небольшая роль, немного слов, но само присутствие на сцене не просто приковывает к ней внимание, но заставляет всмотреться в эту молодую женщину, чтобы понять что-то очень важное не только в ней, но во всех тех, кто поддался угару фашистской пропаганды, тем самым обретя (как казалось этим очень разным людям) черты национальной исключительности, самобытности, позволяющие править миром…

Что знали мы тогда о Еве Браун, о гитлеровском окружении? Пожалуй, только имена и то – далеко не все. Но после этого спектакля, по сути, не оставившего серьезный след в 90-летней биографии Центрального академического театра Российской Армии, многое захотелось узнать. Только вот неоткуда было.

К счастью, память не остыла, спектакль Ростислава Горяева время от времени вспоминался, возвращал к себе какой-то почти мистической силой. И из разрозненных сведений, из обрывков и клочков где-то прочитанного, где-то услышанного сложилась биография той странной молодой женщины, Евы Браун. А книга Альберта Шпеера, главного архитектора гитлеровской Германии, его мемуары и тайный дневник, который Шпеер вел в Шпандау, тюрьме, где отбывал двадцатилетний срок после Нюрнбергского процесса, хотя и не был участником карательных операций и зверств фашизма. Был просто приближенным к фюреру человеком, прошедшим долгий и мучительный путь осознания от почти восторженного отношения к тому, кому он поклонялся, до полного развенчания былого кумира.