Алька. 89

Пройдя немного, вспомнив, что у меня есть какая-то мелочь, решил поймать такси, пересчитав денежку, понял, что до дома не хватит, но всё ж поближе к дому доеду. Вечером такси на проспекте Мира в направлении моего дома поймать было возможно – машины возвращались после вечерней смены в десятый таксопарк. Минут через пять появился зелёный огонёк, таксист, мельком глянув на меня, спросил: «Куда?» Я ответил: «Там на проспекте, чуть дальше десятого автопарка». – «Садись». Мы поехали, я сидел, наблюдал за показаниями счётчика, расслабился. Деньги кончились чуть дальше середины Крестовского моста, я сказал: «Стой». Таксист глянул на меня с испугом и прибавил газу. – «Да тормози ты». – Водитель снова поглядел на мою окровавленную рубашку, перевёл глаза на руки со следами плохо удалённой крови, напрягся, побелел и спросил: «Зачем?» – Я понял причину его испуга, не понять было сложно. Сел такой, руки и рубаха в крови, и на середине моста на тебе, стой. Ясен пень, задумаешься и испугаешься. Ответил: «Деньги кончились». – «Как кончились?» – «Да вот так». Я выгреб из кармана всю свою мелочь и предъявил ему. Водила мой расслабился так, что чуть не выпустил руль из рук, сбросил скорость, спросил: «А далеко ещё ехать?» – «В «Огонёк». – Таксист покрутил головой, ничего не говоря, довёз меня до дома, спросил: «Вход со двора?» – «Да». – «Какой подъезд?» – Я показал на подъезд, он подвёз меня к подъезду, остановился. Глядя на меня, сказал: «И что, нельзя было при посадке всё объяснить? Что мы, не люди, не поймём, не довезём?» Он, конечно, был прав, но бывало так, что и за деньги отказывались возить. Вот и думай. Но всё же он был прав.

Колян Пятаков начал работать водителем на грузовике, график у него был довольно свободным, чего не скажешь обо мне, вечерняя школа свободного времени не оставляла, но когда Колян заваливался ко мне после работы, я всегда делал правильный выбор. В итоге в школе в конце учебного года мне предложили или поискать другое место для продолжения обучения, или прекратить прогуливать и получить положительные оценки до конца года по всем темам, которые я прошалберил. Мать не обманула, школа оказалась хорошей, но мне было нужно иное. Прекратить прогуливать, начать заниматься, сидеть учить уроки, и когда? Во дворе уже бушевала весна. Я принял очередное правильное решение: зашёл в кабинет секретаря директора и сказал, что хочу перейти в другую школу. Секретарша поглядела на меня грустными глазами и сказала: «Зайди через две недели». Я спросил: «А почему через две?» Она ответила: «Через две недели учебный год закончится, получишь справку об окончании десятого класса». – «А я пропустил много». Секретарша покрутила головой, намекая на то, что таких болванов ей редко приходится видеть, и, пряча моё заявление в какую-то папку, обронила: «Ну ты же не полный дебил, походи недельку-другую на занятия, чего год-то терять». Надо сказать, такой простенький разговор сподвигнул меня к разумному поведению больше, чем длительные нравоучения нашего классного руководителя, и две последние недели учебного года я провёл вполне образцово, даже умудрился получить несколько приличных оценок. В итоге мне выдали справку о том, что я закончил десять классов.

Наши встречи и прогулки с Людкой Александрович стали перерастать во что-то большее, мне импонировал её спокойный нрав. При этом у меня был простенький тестик, позволяющий мне точнее определить, стоит ли мне развивать свои отношения с потенциальной подружкой. Тестик был такой: я заводил какой-нибудь весёлый разговор, спор ни о чём, и в споре говорил: «Ну ты и ведьма». Казалось бы, ну что за ерунда и что такого страшного сказано, но большинство из девиц, с которыми я затевал эту игру, вспыхивали и с возмущением заявляли: «Какая я тебе ведьма!» – и всё, тест не пройден, девица глупа. Когда я опробовал этот тест на Людмиле, она спокойно ответила мне: «Крокодил». Мне это понравилось, видно было, что она не обиделась, то есть она не обижается на всякую ничего не значащую ерунду, но и не прогнулась, атаковала меня сама, это было по мне. Я люблю такие игры с девушками.

Мы встречались, гуляли, ходили в кино, разок сходили в театр. Говорили, говорили, говорили, конечно, больше говорил я, я известный враль, она больше слушала. Она мне нравилась, почему – не знаю, она была привлекательной девушкой, не идеальной, но привлекательной. С ней было очень спокойно, но при этом я ещё как-то не ощущал, что я связан какими-либо обязательствами.

В бригаде я был намного моложе любого из сотоварищей, и после увольнения из гордых рядов слесарей-сборщиков завода «Металлист» Толяна мужиков, более-менее близких мне по возрасту, в бригаде не осталось, но, как сказал Аристотель: Natura abhorret vacuum (природа не терпит пустоты), и я стал больше общаться с Саньком и Виктором.