Алька. 89

В столовую Саша ходил редко, приносил из дома в авоське пакет, в котором лежали несколько отварных картофелин, полкружка краковской колбасы, пара головок репчатого лука, летом пучок зелёного, со своего огорода, пара варёных яичек, хлеб. Запивал всё это холодной газированной водой из автомата, стоящего в цеху. Но раз в неделю Саня приходил с небольшим чемоданом, в котором был примерно тот же состав продуктов, но количественно увеличенный вдвое и дополненный изрядным шматом сала и бутылкой молока. По этим дням он не играл в домино, стоял где-то в сторонке над открытым чемоданом, лежащем на верстаке, и ел, ел, ел. Иногда времени, отведённого на обед, не хватало, чтобы одолеть всё содержимое чемодана, и он приступал к работе, но периодически отвлекался, возвращался к заветному чемоданчику и поглощал какое-то количество еды. Весь цех знал: у Саши сегодня секс. Правда, тогда это слово было не в ходу, поэтому пробегающие нарядчицы щебетали: «Сашуль! У тебя сегодня романтическое свидание с супругой?» А мужики так просто, без всяких политесов, орали: «Что, Сань, бабу свою сегодня е…ть будешь?» Отвлекался на секунду, тяжело вздыхал, как бык, которому предстояло вспахать тяжёлое каменистое поле, какое он пахал не первый раз и осознавал непосильную тяжесть предстоящей работы, и вот он мычит, мотая головой, поглощая свежую траву, набираясь сил, как перед битвой, так и Санёк кивал головой и отвечал: «Буду».

А слесарь был неважный, чертежи плохо читал, был не очень рукаст и сообразителен. Регулярно теребил мастера вопросом, когда он ему даст пятый разряд. Мастер наш, мелкий шустрый ехидный старикан, бегавший в зимнее время по цеху в валенках с галошами, неизменно отвечал: «Как на пенсию будешь выходить, я тебе пятый разряд заместо ордена присвою».

Витька Уткин, ростом примерно с меня, лет немного до сорока, средних кондиций, ничем не примечательный. Критично настроенный ко всему, начиная от властей и заканчивая друзьями, погодой и здоровьем. Хотя в целом мне казалось, что он мужик, как теперь говорят – по жизни, был неплохой. Проблема была в том, что Виктор умирал, умирал на наших глазах, умирал постоянно, а когда человек знает, что он концы отдаст буквально минут через пятнадцать, тут, наверно, сложно быть не желчным, не критичным, да вообще оставаться человеком. Но Витька старался быть человеком, в общем-то, он в рамках всегда держался, срывался изредка. Да ведь ему-то и срываться было нельзя, как сорвётся, так сердечный приступ. Он и ходил-то, держа руку на сердце, отпускал только, чтобы взяться за напильник, работать-то надо, жена дворничиха, не больно много зарабатывала, случись чего, как детей поднять, а их, огольцов, двое.

Ей, правда, перепадало иногда, мантулила она во дворе гостиницы. Тогда в моду, слава богу, ненадолго вошли нейлоновые рубашки. Наши-то поначалу не могли их производить, только у фарцы достать можно было, а это ж какие деньги, да и без них как-то обходились. Так вот Витёк наш однажды на работу является в белоснежной нейлоновой рубашке, ну мы, конечно, что да как, откуда? И он рассказывает: убирает его баба двор гостиницы от снега, вдруг открывается дверь и кто-то ей рукой машет. Она подходит, а там иностранец протягивает ей ком тряпья белого, показал ей рукой на бак с мусором во дворе, что-то пробормотал не по-русски, повернулся и ушёл. Народу никого, глянула, а у неё в руках три рубашки нейлоновых новых, только воротнички несвежие, после однодневной носки. Поняла, что если бы хотел в стирку, то попросил бы горничную, показал рукой на помойку, значит, сказал или выкинь, или себе оставь. Да кто ж такое добро выкидывать будет? А горничной не отдал, видно, осерчал на неё за что-то. Да только это ж не каждый день, сказать по совести, первый раз за всю карьеру.

А Витёк-то совсем уже не хорош, а главное, как ему плохо с сердцем, его скорая не берёт, вообще оборзели, суки. Заявляют, что он здоров как бык, вот гады, они, вишь ты, знают, а Витёк не знает, здоров он или нет.

Оно с чего всё началось? Раньше-то Витька в самом деле был здоров как бык, ну бухал, конечно, с другом закадычным на пару. Раз после лёгкого запоя, так, пустячок двухдневный, правда, это уже выход был, до этого неделю квасили не по-детски, пошли водички газированной попить, идут, ржут, при этом трясёт обоих с похмелья. Витька первый к автомату подошёл, залпом два стакана выдул, налил другу, повернулся, глядь, а друг лежит на полу на спине, глазами голубыми в потолок глядит. Витюха к нему, водички пытался ему в рот, друг ни-ни. Ну первым делом фершала заводского, маманю мою, стало быть, потом скорую, а поздняк метаться. Инфаркт микарда, вот такой рубец. Врачи сказали: скончался мгновенно, даже были бы рядом, не спасли.