Алька. Второе пришествие

– Пожалуй, вы правы, да и в Москву найдутся желающие прокатиться, хорошо, давайте так. Вы определитесь, где ваши люди будут работать, арендуйте время – две недели – и созвонимся. Мы пришлём пару человек.

На том и порядились. Относительно места подсказал Рыжов, оказалось, что вычислительный центр, располагающийся недалеко от министерства и, соответственно, нашего здания, мало загружен. Мы заключили договор на аренду, по которому нам предоставлялось время для работы.

Прикатившие из РОСНИИТМа барышни в течение двух недель обучили наших технологов работать на ЭВМ ЕС 1020, используя несложную программку. Написанная программа умиляла своей незатейливостью, была под стать тем техпроцессам, которые писали наши технологи. Каждому термину техпроцесса программисты присвоили свой номер, технологи, видели на экране стандартный бланк техпроцесса и вместо слов, описывающих действие штамповщика, вставляли цифры. Это существенно ускоряло написание техпроцесса, хотя, конечно, имело мало общего с реальным программированием, но, тем не менее, это было начало нашего движения к другой жизни.

Специалист по литью под давлением закончил свой первый проект, и они вдвоём с Папавяном явились ко мне обсудить возможность изготовления оснастки.

– Алек Владимирович, у нас первый проект на выходе, где бы нам оснастку изготовить?

– Отлично, ну давайте глянем сначала на то, что вы напроектировали, чтобы знать, о чём начальство просить.

Я стал разглядывать оснастку, первым делом обратил внимание на малый диаметр литьевых канавок, я обратился к Папавяну:

– Это что – норма, миллиметр, не маловато?

– Не знаю, он специалист.

– Я тоже не знаю, ну раз специалист утверждает, что это так, вопрос снимаю.

Рассматривая дальше, я обратил внимание, что нижняя часть устройства, куда должен был поступать расплавленный металл, зафиксирована на опорной плите только болтами. Незначительное боковое смещение, вследствие высокого давления и нагрева, возникающих при работе устройства, могло вызвать частичное или полное перекрытие литников, что было чревато. Как-никак с расплавленным металлом имелось дело, а как брызнет куда-то вбок? Это ж жизнь не мила будет, в смысле, тому, на кого брызнет.

– Ну в целом, в силу отсутствия компетенций в вашей области не могу судить о работоспособности вашего устройства, но как человек, что-то понимающий в работоспособности точных механизмов, штамповой оснастки, в частности, скажу, что вот эта деталька у вас может загулять под нагрузкой, вы заштифтуйте её. Пару штифтов, и порядок.

Тут дед-конструктор набычился и заявил:

– Ничего штифтовать я не буду, эта деталь запрессована в посадочную полость.

– Какую полость, где? Почему на общем виде не отражено?

– Там полость глубиной один миллиметр, поэтому на общем виде она незаметна.

– Вы что, шутите? Вы запрессовываете трёхсотмиллиметровую чушку в полость глубиной один миллиметр? Это бред какой-то.

Я начал внимательно изучать представленные чертежи и понял, что наш народный умелец имеет весьма смутные представления о машиностроительном черчении, системе допусков и посадок, да и о конструировании как таковом, что и донёс до него и его руководителя. Дед отреагировал соответствующим образом:

– Засранец, он учить меня будет, допуска у меня не те, да х…й я забил на тебя вместе с твоими допусками, говнюк.

Схватил в охапку свои чертежи и умчался, два дня он бегал по этажам нашей конторы, жалуясь всем встречным и матеря меня почём зря, на третий день Папавян мне принёс его заявление об увольнении. Дед уволился, работа отдела потихоньку стабилизировалась.

Скоро, впрочем, мирное течение нашей жизни нарушилось, ко мне пришла Люда из группы Дубинина:

– Алек Владимирович, заберите из нашей группы Женю Зуева.

– Куда забрать, почему?

– У нас же перестройка, вон технологи все теперь ходят, на ЭВМ свои техпроцессы пишут, скоро и до нас дойдёт, а Женя нас на дно тянет.

– Это как это он вас тянет? Каким образом?

– Да не может он конструктором работать. Всё время кому-нибудь приходится ему помогать.

– Как не может? Десять лет мог, а теперь не может.

– Раньше требования другие были, всем наплевать было.

– Хорошо, пусть подойдёт.

Минут через пять подошёл Женя.

– Садись Жень, побеседуем.

Я достал спичечный коробок, поставил его на столешницу, рядом положил лист бумаги и карандаш.

– Жень, нарисуй мне его в трёх проекциях.

Евгений задумался, сидел, напрягался, просидев так минуты три или пять, слегка побагровев, сказал:

– Нет, не смогу, Алек Владимирович.

Тут напрягся я, сидел, молча глядел на него. Мне было его жаль, при этом стало понятно, что нам придётся расставаться. Но мне даже не пришлось что-нибудь ему говорить. Женя встал и произнёс:

– Я всё понял, Алек Владимирович.

Через полчаса он принёс заявление об увольнении, я подписал. Задерживать его смысла не было, рассчитали его на следующий день.

Через день ко мне снова подошла Людмила.

– Алек Владимирович, с Женей беда.

– Что случилось?