Алька. Второе пришествие

Поднялся ор, а если они никогда не начнут? А вот пусть сами заработают, тогда и получат. С места поднялась Людмила, самый опытный конструктор женской части коллектива:

– А вы, Алек Владимирович, не имеете права вообще делить эти деньги.

Я повеселел:

– Вы знаете, у нашего директора другое мнение – он меня начальником сюда назначил, а вы почему полагаете, что у меня такого права нет?

– На ваших руках кровь Жени Зуева.

Тут уж мне нечего было добавить, и я принял волевое решение, которое отменил Рыжов, сказав мне:

– Знаешь такой анекдот, как мужик у адвоката спрашивает: «Скажите, я могу… – Нет. – Вы не дослушали, я могу… – Нет. – Да вы меня выслушать не хотите. Я имею право… – Право вы имеете». Так вот право у тебя есть, платить им премию, или не платить, или перераспределять внутри отдела. Но они ко мне пришли всем кагалом просить, чтобы ты их премию не трогал. Я тебе советую: оставь их, пусть получат всё, что заработали. Так, как ты хочешь, такие дела не делаются. Если ты хочешь поощрять тех, кто занимается новой тематикой, то ты на этой тематике заработай и создай фонд и из него поощряй, если те, кто заработает, захотят с тобой поделиться. А это у тебя какая-то продразвёрстка получается.

Я понял, что был не прав, по сути, сказанное мне верно. Новобранцам моим надо доказать, что они чего-то стоят, а потом уже премии и прочее. Всё, что я задумал и реализую вместе с ними, будет после. А дорога «после», бывает, приводит на площадь «никогда».

Интересно, но история с Женей Зуевым имела своё продолжение. Где-то через полгода после описываемых событий в мой проходной кабинет вошёл рослый мужчина в сером костюме. Ничего не говоря, он подошёл к моему столу и остановился немного сбоку, очевидно, ожидая какой-то моей реакции. Я занимался составлением какой-то очередной бессмысленной сводки для руководства и продолжал своё увлекательное занятие, не обращая на него внимания – нужно будет, сам обратится. И он обратился:

– Алек Владимирович, не узнаёте меня?

Голос показался мне знакомым, я поднял голову – передо мной стоял Женя Зуев, похудевший в дорогом костюме, ладно сидящем на нём. Я поднялся, протянул руку:

– Женя, привет! Какими судьбами? Присаживайся.

Женя присел на стул, стоящий напротив меня, левее сбоку, около окна. Я чувствовал себя неловко из-за истории, произошедшей с ним после его увольнения, хотел как-то извиниться, запнулся, подбирая слова, но Евгений опередил меня:

– Алек Владимирович! Я зашёл поблагодарить вас.

Я, признаться, даже растерялся, говорил он без сарказма в голосе, а я не понимал, за что он меня благодарит. За увольнение?! Но Женя продолжал:

– Алек Владимирович, я пятнадцать лет проработал здесь и каждое утро шёл как на муку, так тяжело себя ощущать никчёмным болваном, висел на отделе грузом каким-то. Понимал, что меня только из жалости держат, а ничего сделать не мог, не знал, что мне предпринять. Думал, может, когда-нибудь смогу разобраться, и всё равно у меня ничего не получалось. А вы просто за три секунды мне показали, что нет у меня здесь шансов. Я понял сам, всё, надо уходить. Ушёл в никуда, вообще не представлял, что делать, куда идти, чем заниматься. Два месяца ходил, искал, хоть какую-нибудь работёнку, нигде не брали. Узнал, что на заводе Ухтомского в Люберцах люди нужны, ездить, конечно, полтора часа в одну сторону, но жрать-то надо. Взяли комплектовщиком на девяносто рублей, а вы же знаете, у меня память хорошая, я через месяц на память все детали и узлы, идущие на сборку, запомнил, через два – где любая из них находится, кто её делает и когда должен на сборку подать, где какая задержка. Меня сначала старшим комплектовщиком сделали, потом руководителем группы, а на днях начальником отдела комплектации завода. А я всё помню, когда, что должны подать, просто людям говорю, где и что должно быть по срокам. Я впервые почувствовал, что я нужен, меня люди уважать стали, и всё это благодаря вам. Спасибо вам большое.

Меня эта фантастическая история так удивила и обрадовала, что я чуть не прослезился. Женя, закончив речь, забрался в портфель, извлёк бутыль, завёрнутую в папиросную бумагу.

– Алек Владимирович, от души, не откажите.

– Женя, я очень рад за тебя, но это ни к чему.

– Алек Владимирович, я жить начал, человеком себя чувствую. – Поставив бутылку на стол, Женя поднялся и протянул руку. – Прощайте, ещё раз спасибо.

Я вышел из-за стола, обнял его, мы тепло распрощались, я, плюнув на сводку и начальство, взял бутылку и пошёл к Саньке Чертову, надо было срочно выпить.

Коньяк был весьма недурён.