Алька. Второе пришествие

Впоследствии, вспоминая эту нашу первую работу, я испытывал большую гордость, полагая себя первым человеком в истории коневодства, предложившим ввести размерный ряд подков, и безмерно огорчился, узнав, что в СССР существует ГОСТ на эти самые размеры, и чуть не с царских времён он был. Вот ведь коммунисты – суки, просто уже негде разместиться, всё понапридумывали, а как быть нам, творцам?

А в СП решили спроектировать и создать мини-установку для приготовления мороженого. В этой установке основной деталью было здоровенное цилиндрическое ведро, примерно такое пытались изготовить Блинов с Семизоровым. Я, обсудив с ними, смогут ли они осилить такое изделие, самонадеянно подписал с СП договор на разработку технологии его изготовления, с передачей образца и вручил им аванс.

Все остальные участники «Солтекса» тоже тащили какие-то договоры и соответственно денежку. Иногда к нам обращались те, кому просто нужно было юридическое лицо, через которое можно было осуществить сделку за определённый процент от сделки. Так как юридических лиц было ещё немного, процент этот составлял иногда половину дохода, а бывало и больше.

Первым, кто захотел провести сделку через «Софтекс» был доцент с литейной кафедры нашего факультета, который, имея связи на металлургическом заводе, предложил ВАЗу бартерную сделку – листовой прокат на деньги металлургическому заводу, плюс пять талонов на право внеочередной покупки автомобилей ВАЗ. В те годы время ожидания в очереди на покупку автомобиля могло достигать от пяти до десяти лет. Мы сговорились на один талон на нашу фирму, который вручили мне. Решение о кому вручать приняли голосованием, в котором участвовали пятеро: Серёга Кузинов, Санька Чертов, Толя Белобеев, я и Гаврилов. Когда Гаврилову сказали, чтобы он наглость потерял, требовать все машины по договору себе в одно лицо, он проголосовал за меня, остальные тоже, я скромно потупив глаза воздержался.

Интересный договор приволок Санька Чертов, не помню точно, кажется, это был Манкентсельмаш, попросил нас разобраться с тем, что им делать с валютой завода, имеющейся у них на счету.

Тут надо пояснить: во времена советской власти для граждан СССР был особый порядок обращения валют зарубежных стран, суть которого заключалась в том, что его, этого самого обращения, не было вовсе. В смысле свободного обращения. Валюту, заработанную в зарубежных командировках, при возвращении граждане обязаны были конвертировать в сертификаты, чеки Внешпосылторга. Эти чеки, которые подразделялись на категории, в зависимости от того, валюту какой страны вы конвертировали, можно было отоваривать в сети магазинов «Берёзка». Розничный оборот разрешили в только в 1992 году, после того как Ельцин сотоварищи, как три шакала, благополучно разодрали страну, под названием СССР на части.

Для предприятий история с валютой была ещё более затейной. Продав что-то за рубеж, предприятия, по логике вещей, должны были получать валюту на свой счёт, но не тут-то было. Вся волюта уходила государству, а у предприятия на его валютном счёте появлялась запись, что у него там появилась энная сумма, и на рублёвый счёт зачислялось так называемое рублёвое покрытие, то есть сумма конвертации валюты в рубли по курсу Госбанка СССР. Курсы эти были забавные: так, в 1986 году доллар США стоил 75 копеек, английский фунт – рубль пять копеек, марка ФРГ – тридцать одну копейку. Если же предприятия, по согласованию с вышестоящими инстанциями, что-то покупали за бугром за валюту, то они со своего расчётного счёта перечисляли рублёвое покрытие во Внешэкономбанк; тот смотрел, сколько у предприятия было валюты на счёте, и если всё совпадало, осуществлял платёж за предприятие.

В ноябре 1989 года большевики решили завести в стране валютный рынок, дабы граждане, желающие оттянуться от пуза за бугром, могли наконец-то купить валюты столько, сколько они хотят, и провели валютный аукцион по продаже баксов. Доллар, однако, установился в размере девяти с полтиной рубликов, при официальном курсе шестьдесят две копейки.

У многих предприятий на окраинах нашей родины, тогда ещё Советского Союза, во Внешэкономбанке оставалось немало долларей, и они почувствовали, что если как-то быстренько их не отоварят, то долларцы их уплывут по волнам перестройки неведомо в чьи карманы.