Алхимик

– Не знаю. Эта собака отличается от биоробота. Она смотрит на нас, и там в ней есть что-то такое, и это не мы. Я в смысле, возьми любого биоробота, и он, в сущности, как мы. Только отлит в иную форму, а вот эта собака – нет…

Я замолк, задумавшись. Лиза засмеялась.

– Она тебе руку пожимала, Чен. А когда кентавр тебя приветствует, тебя это не волнует. – Она залезла на меня. – Забудь про собаку, сосредоточься на более существенном вопросе.

В полумраке блеснули ее лезвия и улыбка.

Проснулся я оттого, что мне кто-то лизал лицо. Сперва я подумал, что это Лиза, но она залезла к себе в койку. Открыв глаза, я увидел собаку.

Странно это было, что животное меня лижет, – будто хочет поговорить, или поздороваться, или что еще. Она снова лизнула меня, и я подумал, что это животное прошло долгий путь от той минуты, когда хотело оторвать Яаку руку. А собака поставила лапы на мою койку, а потом одним тяжелым движением оказалась рядом и привалилась ко мне спиной, свернувшись.

Так и проспала собака со мной всю ночь. Странно было, что рядом со мной спит не Лиза, но животное излучало тепло, и что-то в нем было дружелюбное. Я не мог не улыбнуться, засыпая.

В отпуск мы отправились на Гавайи, поплавать, и взяли собаку с собой. Приятно было уехать от северного холода к ласковому Тихому океану. Стоять на пляже и глядеть на бесконечный горизонт. Ходить по берегу, держась за руки, когда черные волны разбиваются о песок…

Лиза хорошо плавала. Она сверкала сквозь металлический блеск океана, как древний угорь, и когда выныривала, обнаженное тело блестело сотнями радужных нефтяных бриллиантов.

Когда солнце стало заходить, Яак поджег океан из своего «сто первого». Мы сидели и смотрели, как огромный красный шар погружается в занавеси дыма и свет его с каждой минутой становится все более темно-багровым. Волны пламени набегали на берег. Яак достал губную гармошку и играл на ней, пока мы с Лизой занимались на песке любовью.

Мы хотели устроить Лизе ампутацию на уик-энд, чтобы она попробовала то, что делали мне в прошлом отпуске. В Лос-Анджелесе это было последним криком моды – эксперимент по уязвимости.

Она была чертовски красива, лежащая на песке, скользкая и оживленная нашими играми в воде. Я слизывал с ее кожи нефтяные опалы, отрезая конечности, делая ее уязвимее ребенка. Яак играл на гармошке, мы смотрели, как садится солнце, смотрели, как я оставляю от Лизы одно лишь ядро.

После секса мы лежали на песке. Последние капли солнца уходили под воду. Лучи его багрово отсвечивали над дымящимися волнами. Небо, затянутое дымом и пеплом, становилось темнее.

Лиза довольно вздохнула:

– Надо бы сюда чаще ездить в отпуск.

Я потянул за кусок колючей проволоки, погруженной в песок. Она вырвалась, я обернул ее вокруг бицепса – тугая лента, впившаяся в кожу. Я показал это Лизе:

– Так я делал всегда, когда был мальчишкой. – Я улыбнулся. – Считал себя крутым до невозможности.

– Так и есть, – улыбнулась Лиза.

– Спасибо науке.

Я оглянулся на собаку. Она лежала на песке неподалеку, казалось, что она настороженно относится к этой новой среде, оторванная от безопасных и привычных кислотных ям и хвостовых гор своей родины. Яак сидел возле собаки и играл. У нее подергивались уши. Играл он красиво, и траурные звуки долетали по берегу туда, где лежали мы.

Лиза повернула голову, пытаясь увидеть собаку.

– Переверни меня.

Я так и сделал. У нее уже начали отрастать конечности. Пеньки, которые должны вырасти и развиться. Утром она будет уже целой и весьма прожорливой. Лиза смотрела на собаку.

– Никогда не была еще так близко к вот такому.

– Прости?

– Она для всего уязвима. В океане плавать не может, есть что попало не может. Мы должны привозить ей еду. Должны очищать ей воду. Тупик эволюции. Если бы не наука, мы были бы так же уязвимы. – Она посмотрела на меня. – Так же беспомощны, как я сейчас. – Она улыбнулась: – Вот никогда я не была так близка к смерти. По крайней мере, когда я не на боевом задании.

– Дико, правда?

– Только на один день. Мне больше понравилось, когда я это проделала с тобой. Уже есть хочу.

Я скормил ей горсть нефтяного песка и стал смотреть на собаку, неуверенно стоящую на берегу, подозрительно обнюхивающую какую-то ржавую железяку, торчащую из песка, как гигантский плавник памяти. Потрогала лапой кусок красного пластика, отполированный океаном, попыталась его пожевать, бросила. Стала круговыми движениями облизывать себя вокруг пасти. Я подумал, не отравилась ли она снова.

– Во всяком случае, наводит на мысли, – сказал я про себя. Скормил Лизе еще горсть песка. – Появился бы вдруг человек из прошлого, увидел бы нас здесь и сейчас, – что бы он о нас сказал? Счел бы нас вообще людьми?

Лиза посмотрела на меня серьезно.

– Нет. Он назвал бы нас богами.

Яак встал, не спеша вошел в прибой, по колено в черные дымящиеся волны. Собака, руководствуясь каким-то неведомым инстинктом, пошла за ним, придирчиво выбирая себе путь по песку и гальке.