All in

Когда в обед уже второй стаканчик с кофе полетел у меня из рук, дежурная медсестра промолвила:

– Сколько Вы уже тут сидите?

– Второй день, вроде… – заторможенно ответила я, пытаясь отыскать в сумке салфетки, чтоб протереть свой разлитый кофе. – Я прошу прощения за это… Плохо соображаю.

– Это понятно, – грустно усмехнулась медсестра. – К кому Вы приехали?

– Мужчина, тридцать с чем-то лет, разбился на машине…

Глаза заслезились. Горло сжало так, что я с трудом могла отвечать. Я протирала бумажной салфеткой больничный пол, а эмоции накрыли волной в один миг. Все невыплаканные слезы, все сдержанные страдания… Медсестра, явно, этого не заслужила, но невольно стала моим эмоциональным помощником.

– Хэнк? – спросила она, выглянув из-за компьютера.

– Да…

– Послушайте, тут написано не пускать даже членов семьи.

– Да, мне уже говорили.

– Вам бы домой съездить. От того, что Вы так себя изводите, ему легче не станет, – ласково промолвила она.

– Не могу я домой… – прошептала я. – Он мне важен…

Медсестра еще немного поколебалась в раздумьях и рукой подозвала меня к столу.

– Нам нельзя этого делать, но чтоб облегчить Вам ожидание… – она замельтешила и отошла в комнату за регистратурой. – Вот… – В руках ее была грязная коричневая сумка, немного испачканная кровью. – Думаю, это может быть для Вас важно.

Я взяла сумку Хэнка и все думала, зачем эта медсестра была так добра и нарушила правило. Редко на свете встречаются люди, которым не все равно. А уж такое поведение меня поразило до глубины души. Возможно, у нее была похожая ситуация, или она что-то знает, чего не знаю я. А может она вообще хотела отвязаться от меня, не смотреть на плачущую девочку, и решила так отвлечь. Но одно было очевидно – эта женщина появилась и сделала это не просто так.

Для меня не было никакого смысла рыться в вещах Хэнка. Да и что я могла там найти? Но опять в голове возникла эта мысль… Чувство, что ты должен делать то, что делаешь и быть там, где есть. И я открыла.

Таблетки, таблетки, какая-то справка о рините – иногда забываю, что ему за тридцать – синий блокнотик в кожаном переплете с какими-то странными мыслями – наверно, написанными под «начитку» – кошелек, паспорт и прочие мелочи взрослой жизни, два презерватива – боже, как наивно.... И за всей этой стандартной шелухой лежал один немного помятый белый почтовый конвертик. Без надписей, без марок, не заклеен – он, будто, так и манил посмотреть, что внутри. А внутри лежал лист. Один, такой же помятый, лист, с двух сторон исписанный нервно скачущими буквами черной гелевой ручкой. Перекрутив его несколько раз в руках и отложив сумку, я, наконец, нашла своими рассеянными глазами начало и зрачки побежали по строчкам:

«Событие.

Несколько лет назад в моей жизни произошло Событие. Хотя, в действительности все началось гораздо раньше, я слишком хорошо помню этот год. Год развода с Корнелией. Тот год поделил всю мою жизнь на «до» и «после». Этот переходный период дался довольно легко, за все то время с момента расставания я не проронил ни одной слезинки. Но только теперь могу понять, что это был ключевой момент в моей жизни. С того самого года я никого никогда не любил по-настоящему. Я, правда, очень старался, но никак не мог почувствовать ту прекрасную дрожь в груди. Так вот, Событием того времени стало то, что я устал от бесчувственного существования. Я хотел хоть что-то почувствовать и поставил на кон всю мою жизнь. Продал все, что у меня было, машину, технику, дом, так заботливо подаренный моим папой, и даже часть вещей, которые давно пылились в шкафу. Я решил все это вложить! Вложить хоть во что-то. Неважно во что.