All in

Вперемешку крутились воспоминания о жизни с Бессом, которая, не смотря на последние события, была не так уже и мрачна. Еще одним счастливым лучиком стали мысли о Хэнке и о нашем с ним взаимопонимании, о связи, о долгих разговорах и острых взглядах. Работа в ансамбле, семья, Эристика с мафией, интересные люди – все скомкалось. И этот комочек жизни оставлял за собой только радостное послевкусие. Не смотря на всю боль и страдания, пережитые мною в Ижевске, я ни о чем не жалела, понимая, что все произошедшее, пусть даже не самое хорошее, привело меня туда, где я сейчас.

Alex Clare в колонках рвал связки, пропевая свое многозначительное «Damn your eyes», солнце ослепляло золотистым закатом. Я подъезжала к московской области, не переставая прокручивать в памяти моменты прошлого. Я знала, что как только колеса машины пересекут черту за знаком «Москва», нужно будет навсегда попрощаться со всем плохим и хорошим, что было, и концентрировать мозг на «здесь и сейчас». Но судьба, как я всегда говорила, играет в свою, непостижимую нам игру. И в этот раз она послала мне машину, валяющуюся на обочине трассы.

Знаете, бывает такое чувство, что ты должен быть здесь, что ты должен что-то сделать, вмешаться, поучаствовать. Это невозможно объяснить, но именно такое чувство возникло у меня в тот момент. Вокруг бедолаги уже толпилось много людей, и кто-нибудь, наверняка, уже вызвал скорую и пытается помочь. Но я должна была остановиться. Нога непроизвольно нажала на тормоз, я вышла из машины, раздвигая руками кучу зевак, и сердце мгновенно ушло в пятки. В той машине, с запрокинутой окровавленной головой, лежал Хэнк.

Ворох воспоминаний пронесся в моей голове, как жизнь проносится перед глазами человека, летящего с моста. «Не может этого быть! Только не так. Не сейчас» – думала я. И тут что-то зажглось внутри. Что-то, что давно уже, как я думала, потухло. Я бросилась к машине, протягивая голые руки через разбитое лобовое и ало-белую подушку безопасности. Кровь от порезов стекала по кончикам пальцев, но я не чувствовала боли.

– Ты не можешь меня здесь оставить! – закричала я. – Ты обещал, что всегда поддержишь, не бросишь! Что же ты, не исполняешь своих обязательств?!

У вас когда-нибудь было резкое осознание близости смерти? Когда дотрагиваешься руками до лица человека и понимаешь, что оно холодно как лед. Именно такое лицо было у Хэнка, когда я прикоснулась к нему. На нем уже не было прекрасной искренней улыбки или ехидного взора.

Люди вокруг начали оборачиваться, но мне было все равно на остальных. Вцепившись руками в лицо Хэнка, я кричала все имена, которыми когда-либо он назывался в жизни и на мафии. Слезы молниеносно заполнили глаза, так же, как когда я бежала сквозь белые занавески два года назад. А в голове как будто звенело что-то, как после взрыва бомбы. В таком состоянии плохо отдаешь себе отчет в действиях. Поэтому, когда какой-то здоровенный дальнобойщик пытался оттащить меня от машины, он стал невинной жертвой внезапно проснувшейся женской агрессии.

Звон в голове не утихал, я сидела на сухой пыльной обочине и била кулаками по земле. «Нет, ты не можешь умереть раньше меня!» – крутилось в мозгу. И тут какая-то хрупкая девушка с белыми, как снег, волосами села напротив меня и взяла за руку.

– Он умер, – прошептала она. – Пульса нет.

Этот белоснежный ангел, казалось, хотел меня обнять… Но нет! Я встала и, шатаясь, подошла к машине. Снова осколки стела впивались в руки, и снова я боролась с подушкой безопасности, чтоб только добраться до него.

– Твоя дорога здесь не закончится, – прошептала я, гладя жесткие, облитые гелем для укладки, волосы Хэнка. – Ты же так и не ответил на мои вопросы…

Я потянулась чуть ближе и поцеловала его фиолетовые губы так нежно, как никогда никого не целовала. И почему-то мне хотелось укусить их, стукнуть Хэнка, чтоб он ожил, чтоб все было как во снах и сказках. Но это реальность. И в нее меня вернул разрывающий воздух звук серены скорой помощи.

Два года и два дня спустя

К нему меня не пускали. Операция прошла успешно, но состояние Хэнка, по словам врачей, все еще не стабильно. Я провела в больнице два дня, забыв про работу, еду и сон. Все, что у меня сейчас было – это воспоминания, и именно они питали мой шокированный мозг. Прошло уже столько времени, а я все еще не могу спокойно держать предметы. Вот, например, сегодня утром я пролила кофе. Держала стаканчик своими трясущимися руками, обмазанными йодом, и просто отпустила. Задумалась о чем-то или глюк в голове. Не важно. Важно понять, что такое состояние я испытывала прежде лишь один раз, когда после гастролей возвращалась домой и автобус, везший наш ансамбль, перевернулся. И то, тогда все было намного легче, потому что никто из важных мне людей не пострадал.

Важных мне людей… Почему же я так волнуюсь за Хэнка? Между нами действительно что-то есть. Что-то, что я отрицала и старалась так долго не замечать. Не знаю, как это назвать. Да и Хэнк сам не знает.