АЛЛЕГРО VIDEO. Субъективная история кино

— (Снова Эван Джонсон.) Да уж, я читал этот сценарий. Не самое легкое чтиво. Не очень-то весело было его читать. Не знаю, может, его и смотреть невесело.

— Да кому нужно веселиться? Нет, конечно, мы хотели, чтобы это было весело, волновало и одновременно выматывало. Как если бы ты слишком долго занимался своим любимым спортом. Плавал слишком долго, а теперь лежишь на пляже, задыхаясь. Я хотел, чтобы люди чувствовали себя так, будто их вынесло на берег волной после долгого заплыва. Это иной подход, чем в моих предыдущих фильмах, когда мне хотелось пригласить зрителей на короткую прогулку по снам, вызвать эмоциональный резонанс. В этот раз мне просто хотелось ошеломить людей.

— Я бы сказал, что все ваши фильмы — это своего рода вызов традиционному повествованию.

— Нас вдохновил Реймон Руссель, французский писатель начала XX века. Всю свою жизнь он писал стихи, рассказы, романы, где истории вплетались в истории, а те — в другие истории. Мы на Западе называем это «истории-матрешки». Он заключал истории в историях и причудливым образом соединял их. Иногда эти истории были связаны между собой, а иногда просто помещены одна в другую без всякой видимой причины. Но казалось, что у него есть очень внятная и важная причина делать всё именно так, как он делал, а читатели просто не могли понять, что это за причина. Он долгое время дурачил людей. Так что да, это не классическое повествование.

— Нелегкая участь досталась вашим актерам. Как вы объясняли им, чего хотите добиться?

— Меня восхитило, что мои актеры отличились таким же бесстрашием, по крайней мере на вид, жаждой приключений. Актерам, которых мы пригласили в проект, пришлось играть перед зрителями, то есть кто угодно мог приехать в Париж и посмотреть, как они играют, любой житель Монреаля мог поглядеть на съемки, а они не смущались, эти ребята могли бы с тем же успехом играть в торговом центре. И у них всё прекрасно получалось.

— Сколько в этом фильме слоев?

— В смысле, как в торте?

— Ну да.

— Ну не знаю, может, стоит заставить вас пересмотреть фильм еще разок да посчитать? Нет, я не настолько жесток. Там много уровней. Кажется, что не больше девяти, но фильм то поднимается выше, то спускается на новый уровень. А потом есть еще несколько кульминаций, которые я не включаю в число уровней, хотя это, может, и не уровни вовсе. Не знаю. Ну, скажем, 16. Или 28. Как-то так.

— Мне кажется, вы — единственный режиссер, который мог бы правильно снять «Алису в Стране чудес».

— Интересно. Ну, учитывая, что «Алиса» Бёртона — второй самый кассовый фильм в истории, а я его терпеть не могу… Я думаю, эту идею пока придется отложить, но спасибо. Это моя любимая книга, она поистине прекрасна.

— А актер, который играл главную мужскую роль, канадец…

— Да, он из франко-канадской плеяды звезд. Рой Дюпюи, он заметная фигура. Совершенно замечательный. Я его обожаю. Никогда раньше не встречал таких актеров. Наверное, никого не пришлось убеждать так долго. В Париже для этого нужно было просто вместе пообедать или выпить кофе. А тут мне пришлось поехать к Рою в гости. Мы провели там три часа, и в итоге он сказал, что «подумает». И когда через пару дней он связался с нами и сказал, что согласен, я был очень взволнован, потому что он держал нас всех в напряжении. А я не люблю, когда актер, которого я хочу видеть в фильме, держит меня в напряжении больше двух суток. Мне нужен был только он и никто иной. Мы надеялись, что он согласится, так что мы были очень рады.

— Сколько в вашем фильме жанров? Или для вас есть только один жанр, жанр Гая Мэддина?

— Да, наверное. Я составил большой список жанров и не претендую на то, что он полный, потому что мы с вами сегодня столкнулись с жанром «предупреждения о сифилисе», о котором я напрочь забыл, так что в списке его нет. Есть что-то от мелодрамы, от фильма ужасов… не знаю. Мы сняли и вестерн, но мы оставим его для интерактивной части. Не знаю. Жанр «жертвоприношение девственницы вулкану». Кино для детей, война бойскаутов…

— Эротика?